Утро началось скверно. Еще ночью Ирина почувствовала какие-то неясные ощущения, подумала сквозь сон, что надо встать и сходить в туалет, но так было лень. Результат – тянущая боль внизу живота, кровавое пятно на простыне и испорченное настроение. Как все некстати. Сегодня она после уроков собиралась в кино с Сергеем (он так романтично её пригласил вчера, девчонки пятнами по лицу пошли от зависти), хотя, это не должно быть помехой, разве только жарко и душно будет в кинозале, и она будет мечтать только об одном – скорее бы закончился сеанс.
Ирина прошлепала босыми ногами в сторону туалетной комнаты и, подергав закрытую дверь, заорала:
-Эй, ты, мелкий придурок, выходи быстро!
Брат, на два года младше её, был какой-то недоделанный, малахольно-туповатый, а так как он учился в той же школе, что и Ирина, счастья в жизни это не добавляло.
-Что, плохо слышишь, или обосрался? – с некоторых пор Ирина только так и могла говорить с братом, - грубо и на повышенных тонах. Ну, а сегодня, сам Бог велел растереть его в порошок.
Щеколда стукнула, и Ирина дернула дверь на себя. Худосочный подросток с испуганными глазами прошмыгнул мимо неё. Она проводила глазами его нескладную фигуру и вздохнула. Пока единственная польза от брата была только в том, что она посмотрела, как устроен мужской орган. Любопытно было посмотреть, как мелкий отросток в её руках твердеет и увеличивается.
В туалете, делая свои дела и принимая душ, она размышляла о возможном развитии событий с Сергеем, в частности, сегодня после кино можно будет позволить поцеловать себя. Она ухмыльнулась своему симпатичному отражению в зеркале, вытянула губы хоботком и чмокнула ими – полный идиотизм, но любопытно. Ей шестнадцать, она заканчивает в этом году школу, а толком еще не целовалась с парнями, не говоря уже о чем-либо другом.
На кухне она продолжала мечтать, не заметив, как быстро доел свой завтрак брат и исчез. Родители уже ушли на работу, за братом стукнула дверь, а она вяло ковыряла в тарелке с омлетом. Шевелиться не хотелось. Аппетит тоже отсутствовал.
«Опоздаю, наверное» - подумала она. Посмотрела в окно – небо затянуто серыми тучами, мелкий моросящий дождь сверху и ветер треплет ветви деревьев.
Отстой.
Одевшись и скидав учебники в рюкзачок, она пошла к выходу – хочешь, не хочешь, а идти надо. Закрыла обе двери и подошла к лифту. Ноги вообще не хотели её нести, сейчас бы лечь и полежать, тогда бы эта тягомотная боль быстро прошла. Вперед пришел грузовой лифт, и она вошла в него.
«Что-то не так, плохо как-то, неуютно с самого утра, или это мне кажется на фоне месячных», - подумала она, нажимая на кнопку. Хорошо хоть грузовой лифт вперед пришел, здесь ей больше нравилось – просторно, светло.
На четырнадцатом этаже лифт остановился, дверь раскрылась и вошла женщина с девочкой лет трех. Ирина знала её – слышала сплетни матери о том, как эту женщину бросил муж, как она одна воспитывает ребенка, ну и подобное барахло. Ирина улыбнулась девочке и поздоровалась с женщиной, - она твердо знала, что вежливость в отношениях с людьми необходима в первую очередь для неё, мало ли, с кем её жизнь столкнет, мало ли, какой человек будет нужен ей.
На двенадцатом лифт снова остановился – внутрь шагнул мужчина, повернулся к Ирине спиной и нажал на кнопку. Его она тоже иногда видела, но толком ничего не знала. Да и старый он уже был для того, чтобы на него внимание обращать. Ирина присмотрелась – хотя фигура стройная, джинсы плотно обтягивают зад, кожаная куртка, может около сорока ему.
Двери сомкнулись, отрезая их навсегда от внешнего мира. Они еще этого не знали, хотя подсознательно чувствовали – у всех одинаково дерьмово начался день. И если женщина просто опаздывала из-за того, что дочь капризничала и медленно собиралась, то мужчина осознавал, как хрупка граница между жизнью и смертью. И именно в этот день это осознание было с ним все утро.
***
Лифт двинулся вниз и практически сразу замигал свет. Ирина недовольно – ну, что еще такое - подняла голову к лампе в потолке. Мигнув в последний раз, свет погас, и одновременно с этим все вздрогнуло – здание, лифт, люди. Ирина кричала сама, слыша, как визжит женщина, - и было от чего, сразу после того, как здание вздрогнуло, лифт резко ухнул вниз. В полной темноте они падали, и Ирина чувствовала, как все внутри поджалось вверх, завтрак подступил к горлу, и самое главное, панический ужас, мгновенно навалившийся на сознание, забив все разумные мысли.
Удар был очень сильный – Ирину вжало в потолок лифта и отбросило, как тряпку, вниз. Кабину лифта повернуло вбок и сразу грохочущий удар сверху, скрип и треск металла, но Ирина этого не слышала. Она ударилась головой и потеряла сознание.
Очнулась оттого, что её трясли за плечо:
-Девочка, ты жива, - голос у мужчины был приятный, хрипловатый от беспокойства, но без паники.
-Да, – односложно ответила Ирина, вглядываясь в темноту. Абсолютно ничего не увидев, она спросила:
-Что произошло?
-Да, Бог его знает, но ничего хорошего, - ответил мужской голос. Сразу после этого, Ирина услышала ширканье зажигалки, и робкий огонек осветил лицо сидящего рядом мужчины.
Где-то рядом послышался шорох и женский голос:
-Машенька, девочка моя, ты где? Мужчина, посветите, пожалуйста, моя дочь не отвечает мне.
Огонек переместился. Ирина потянулась вслед и зажала уши от раздавшегося крика. В искорёженном углу лифта лежало тело девочки, раздавленное краем арматуры, пробившем насквозь кабину лифта. Рыдающая мать прижала руки к подчеркнутому слабым огоньком неестественно белому лицу ребенка, бормоча бессмысленные слова.
Огонек зажигалки переместился вверх и осветил помещение – кабина лифта лежала на боку, - привычные формы исчезли, уступив место хаосу разрушения.
Огонек погас, и Ирина вздрогнула.
-Зачем вы погасили зажигалку?
-Газ быстро кончится, - ответил мужчина, - и потом, если вы заметили, огонек совсем не колебался, а значит, нет притока воздуха и сжигать кислород неразумно.
И хотя голова болела от удара, Ирина сделала правильное умозаключение:
-Вы хотите сказать, что мы можем задохнуться здесь?
-Очень даже легко.
-Но нас ведь быстро вытащат отсюда, я видела по телевизору, как работают спасатели, - она говорила быстро, больше для себя, - у них есть специальные собаки, которые ищут живых людей.
-Как вас зовут? – остановил её голос мужчины из темноты.
-Ирина.
-Ирина, я перейду на «ты», если не возражаешь. Меня зовут Михаил. Теперь подумай, - он помолчал и продолжил, - даже не смотря на то, что мы падали с двенадцатого этажа, - странно, что лифт вообще не сплющило в лепешку, - над нами груда обломков. Пока их разберут, мы задохнемся.
Ирина подумала – умереть сейчас, когда она почувствовала вкус жизни, когда Сергей (да и другие парни) стали обращать на неё внимание, когда впереди столько романтических приключений (и обязательно влюбленный в неё принц на белом коне), а в будущем, обучение в Оксфорде (папа клятвенно обещал). Это невозможно. И категорично озвучила эту мысль:
-Этого не может быть. Мне еще только шестнадцать, это невозможно, умереть здесь и сейчас.
-Погоди-ка, Ирина, - прервал её Михаил, - что-то наша мать затихла.
Ирина прислушалась. На удивление, слух обострился так, что Ирина могла представить себе, что происходит вокруг, - сначала послышался шорох (похоже, что женщина открывала сумочку и что-то из неё доставала), щелкнула пластиковая защелка и после бормотания, из которого Ирина вычленила только «прости Господи», послышались булькающие хрипы.
Михаил щелкнул зажигалкой и, осветив их маленькое помещение, вздохнул. Ирина сморщилась.
Женщина воткнула маникюрные ножницы себе в горло и теперь захлебывалась своей кровью. Молча задыхалась у тела своего ребенка. Всего мгновение они видели её пустые глаза, - и снова темнота, в которой постепенно угасали звуки смерти.
-Миша, сделайте что-нибудь, - плачущим голосом сказала Ирина. И зарыдала навзрыд, – если до этого она еще думала, что все кошмарный сон, что это происходит не с ней, то сейчас суровая правда навалилась на неё, превратив её в маленькую девочку, каковой она и являлась, - пожалуйста, Миша, сделайте так, чтобы все это прекратилось, чтобы стало светло, и пришла мама.
Она рыдала, размазывая слезы по лицу, забыв о своем прекрасном будущем, погрузившись в муть настоящего. Рыдала в темноте, видя перед собой судорожно и бесплодно хватающий воздух рот женщины (она была уверена, что эта картина будет всегда стоять перед ней), и, притянутая рукой Михаила, стала успокаиваться у него на груди. От него шла спокойная уверенность. Ирина вдыхала запах одеколона, переключившись на этот незнакомый запах, - и мысли перестали метаться в панике.
-Она умерла?
-Да, и это её выбор.
-Но ведь есть еще надежда, ну же, скажите Михаил, есть? – она потрясла его за куртку.
-Да, конечно, надежда умирает последней, - снова сказал спокойный, и от этого кажущийся равнодушным, голос.
И эта стандартная фраза, как ни странно, совсем привела в чувство Ирину.
-Как вы думаете, Михаил, что случилось, почему дом упал?
-Да какая разница, - Ирина даже почувствовала, как он улыбнулся, - террористический акт, землятресение, недоделки строителей или просчет архитектора, это ведь совсем неважно.
-Да, это совсем неважно, - как эхо, повторила Ирина.
-Теперь надо думать о том, как достойно завершить земной путь.
-Я не собираюсь умирать, - Ирина даже отодвинулась от Михаила, - у нас пока есть воздух, а спасатели уже, наверное, работают.
-Человеческая жизнь – это, как река. Время текущее вдаль. Начинается из ключика, и бежит себе, сначала маленький ручеек, затем ручей, а после и река. И заканчивает свой путь, впадая в море. Много всяких бед может встретить река на своем пути к морю – пройдет человек, не заметив, что наступил на робко текущую воду, бобры плотину построят, дождя долго не будет, да и мало ли чего еще. Главное, рано или поздно река свой путь заканчивает. Так же и человек, приходит время, и он умирает, и неважно, как - от старости или вследствие каких-либо причин. Моя река сейчас впадает в море, и, значит, пришло время заканчивать свой путь. Мы ниоткуда приходим в этот мир, вылезая из лона, и уходим в никуда, каждый по-своему, и этот круговорот неизбежен, и только две даты на могиле – год рождения и год смерти. Два главных события в жизни человека и, если с первой датой мы ничего поделать не можем, то ко второй надо готовиться. Постараться сделать так, чтобы это случилось быстро и безболезненно, чтобы не беспокоить никого вокруг и, чтобы, по возможности, это было красиво или хотя бы не безобразно. И, по возможности, просто.
После непродолжительного молчания, Михаил продолжил:
-Этой женщине незачем было бороться за жизнь – ничего её в этом мире не держало.