– Конечно же, это я.
-Да, вроде, ничего. Засмотрелся на представление, задумался, - Костя не знал, как себя вести, за секунды в голове промелькнули мысли: люди, которые подошли к нему, его друзья; они называют его Мишей, значит, я сейчас Миша; я должен знать, как их зовут, но я угадал только с Машей, да и то случайно; я не знаю, что делать дальше, потому что я не знаю, какой я на самом деле. И откуда-то издалека и внезапно, то, что он знал, то, что было в его памяти: вторую девушку зовут Лена, а её парня и его друга – Лёха. Они приехали в Прагу вчера поздно вечером и сегодня пошли смотреть Карлов Мост.
-Ребята, мы теряем время, - продолжая улыбаться, сказала Лена.
-Да, Миха, только приехали в Прагу и сразу тормозим, - поддержал её парень.
-Пойдем, Миша, - Маша взяла его за руку и потянула за собой.
Они шли по мосту и Костя, не слушая, о чем говорят его друзья, пытался вжиться в эту нереальную ситуацию, пытался осознать себя Мишей, плохо представляя свой внешний вид. Пытался вспомнить своих друзей, ведь, что-то должно остаться от того Миши, чье место он занял, что, конечно же, невозможно, но другого объяснения нет.
Каким-то боковым зрением он чувствовал, как статуи по краям моста провожают его глазами и странно улыбаются, словно пытаются сказать ему, что он здесь чужой.
Иисус, безжизненно висящий на кресте, поднял глаза, в которых боль.
Ян Непомуцкий в ореоле мученика печально смотрит то ли вдаль, то ли на него.
Статуя в широких одеяниях с занесенным над головой золотым крестом, словно готовится нанести удар мечом.
Рыцарь, строго выглядывающий из-за парапета моста, с блестящим на солнце мечом.
И где-то вдалеке на фоне голубого неба, парящие над миром красные черепичные крыши.
И люди из толпы – словно чувствовали ложь, словно видя его чужеродность, оглядывались вслед.
И ноги – сначала он забыл, что ноги не слушаются его, а, вспомнив, с удивлением смотрел, как они идут. Уверенно и спокойно, словно так было всегда.
И внезапное осознание – это не может быть сон, потому что все вокруг пугающе реально.
Теплая мягкая рука Маши вела его через встречную толпу туристов. Чтобы отвлечься от нахлынувших мыслей и странных страхов, он стал смотреть на шею Маши, на завитки волос – плавные очертания чистой кожи, маленькая мочка уха. И знание – он уже целовал эту кожу, вдыхал чудный запах её волос, любил её. Все, что было, моментально пронеслось в памяти, и Костя чуть не задохнулся от внезапно нахлынувшего чувства.
-Что? – спросила Маша, поймав его взгляд.
-Я люблю тебя, - его губы сами сформировали слова из его мыслей.
Она счастливо улыбнулась:
-Я тоже тебя люблю.
На старом каменном мосту, пережившем много веков, пропитанном кровью и речной водой, высушенном ветрами, они соединились в поцелуе, забыв о людях, что обтекали их равнодушной многоголосой толпой, забыв о солнце, которое стало ощутимо припекать, забыв о мире, где их встреча была настолько нереальна, насколько реален сам мир.
5. внезапно и всерьез
реальная как боль укуса
сминая протестующие мысли
и пробуждая тело живущее отдельно
увидеть в сияющих глазах прекрасную мечту:
дарить свою любовь в ответ на счастье быть любимым.
На губах еще тепло её губ, но сильный ветер сушит губы. Кожа согрета теплом её кожи, а прохлада заставляет съежиться под порывами ветра. Запах её волос еще со мной, и вдруг принесенные ветром пряные запахи трав и просторов. Глаза еще закрыты, но уже знаешь, что все изменилось.
Он смотрит на бесконечно расстилающуюся тайгу под ногами, что лежит темно-зеленым живым ковром. Лента реки разрезает этот ковер, словно трещина, бегущая по телу этого живого организма. Сидя на краю скалы, - руками уперевшись в край, безжизненными ногами свисая вниз, с безумными глазами, устремленными вдаль и пустотой в мыслях, - он выглядел чужеродным наростом на теле этой спящей в веках жизни.
Он глубоко вдохнул и, приняв действительность, оглядел сначала себя: в чем был дома, в том и здесь, - черное выцветшее от стирок трико и домашняя футболка с дыркой подмышкой (мать все собиралась зашить, да все руки не доходили). На ногах должны быть тапочки, но, скорее всего, они упали в пропасть, - Костя наклонился вперед и заглянул вниз. Кисти рук судорожно вцепились в камень, от манящей глубины закружилась голова, и внутри все сжалось. Он отпрянул назад и упал на спину. Перед глазами его костлявые бледные ступни, висящие в пространстве, и далеко внизу, острые края скал и такая притягательная зелень леса.
Костя закрыл глаза, чтобы прогнать вызывающую тошноту картину, и снова открыл их. Позади него был смешанный лес – осины, ели, редко березы, вверху – голубое небо. Смотреть на небо с единичными легкими облаками было значительно лучше, и для глаз и для больного сознания. Снова появились мысли, что все это возможно только во сне: неожиданная и незаметная для него перемена места и тела, сложность ориентирования в пространстве, время, замершее на уровне раннего утра. Но всем этим доводам рассудка противостояли ощущения боли от мелких камней, впившихся в спину, прохлада высоты, запах горного ветра, смешанного с запахом хвои и трав, и вид нестерпимо голубого неба, яркость которого невозможно увидеть во сне. Может быть, то, что было до этого, Прага и Карлов Мост, это было сном?
Костя вздохнул и решил пока не думать о том, что он не может понять. Пусть все идет своим чередом. Снова сев, он посмотрел вокруг.
Скала, на которой он сидел, была частью основной горной гряды. Она словно висела в пространстве, создавая ощущение то ли трамплина над лесным океаном, то ли инородного выроста на теле горы, готового отвалиться в любую минуту. Ощущение ненадежности, смешиваясь с чувством возможного свободного полета в пропасть, было и странным, и приятным. Смотреть вниз было страшно, вперед – волнующе.
Костя чувствовал себя здесь хорошо, и, наконец-то, поняв это, он, раскинув руки, поднял голову вверх и закричал:
-Маша!
Эхо еще скакало по камням многоголосым отражением, а он уже услышал ответ:
-Да здесь я, неспокойный мой.
Костя повернулся, - она стояла за спиной в паре метров, все также легко одетая, с легкой улыбкой на губах. Она подошла и села рядом, предварительно сбросив в траву сабо с ног.
-Как тебе здесь нравиться? – спросила она, сунув в рот травинку и глядя вдаль.
-Мне здесь очень нравиться, но …, - Костя вздохнул и замолчал, не зная, как выразить свои чувства.
-Это была не твоя любовь, а того парня, но, согласись, прекрасное чувство.
-Да, - кивнул Костя и, помолчал, закончил свою мысль, - это действительно было очень красиво и необычно, но я еще хотел Прагу посмотреть.
-Да что ты говоришь, - засмеялась Маша, - а я думаю, увидев девушку и поцеловав её, ты сразу забыл о том, где находишься.
-Возможно, но …, - снова помолчав, Костя пожевал губами и продолжил, - было бы еще лучше, если бы мы еще некоторое время любили друг друга в Праге.
Маша пожала плечами:
-Нет ничего невозможного в этом мире.
Костя, уверенный в продолжении, закрыл глаза, ожидая возвращение в Прагу, но через минуту услышал щелканье пальцев.
-Не спать, не спать. Мы здесь не для сна.
-А для чего, - хмуро пробормотал Костя, открывая глаза и глядя на помахивающую ногами над бездной Машу.
-Мы будем летать, - сказала она просто.
-Летать? – переспросил Костя.
-Ну да, что в этом такого.
Костя посмотрел на Машу и открыл рот, чтобы сказать, но она его перебила:
-Только не говори, что рожденный ползать летать не может. Эта фраза для пресмыкающихся.
-А я что, разве не переползающая по земле тварь? – горько улыбнулся Костя, похлопывая по своим неподвижно висящим ногам.
-Для полета вовсе не нужны ноги, - просто сказала Маша.
-Ну, а законы физики?
-Наука еще только открыла те законы, которые лежат на поверхности. Если ты чего- то не знаешь, совсем не значит, что это невозможно.
-Логично, - кивнул Костя, - лет сто назад для людей было фантастикой то, что сейчас элементарно.
-Ну, вот видишь, - улыбнулась Маша, - тебе нужно только оттолкнуться руками и полететь.
Костя вздохнул и посмотрел вниз:
-Я упаду и расшибусь в лепешку.
-Чего ты боишься, - боли при падении или смерти? – спросила Маша, твердо посмотрев в глаза Кости.
-Скорее, смерти, - чуть подумав, ответил Костя.
-Почему ты боишься смерти и не боишься боли?
-Я не знаю, - пожал плечами Костя, - наверное, я не знаю, что такое смерть и что будет дальше. А боль, - она, скорее всего, будет мгновенной.
-То есть, ты боишься неизвестности, - резюмировала Маша.
-Да, - кивнул Костя.
-Если бы ты знал, что смерти нет, если бы ты полностью был уверен в том, что этот инстинктивный страх существует только в твоем сознании, что это всего лишь засевшая в твоем мозгу мысль-заноза, которая мешает тебе полноценно жить, ты бы смог преодолеть свой страх?
-Но смерть есть, - помотал головой Костя.
-Упорный ты, - вздохнула Маша и, помолчав, меланхолично растягивая слова, продолжила, - человек может практически все. Все, что ему надо, это избавиться от своих страхов и использовать свой ум на сто процентов. Мысль и сознание первично, тело и действие – вторично. Сначала была мысль, которая дала толчок к созданию этого мира, впрочем, как и других миров. Мысль сформировала сознание, которое послужило основой для создания тела, которое однажды сделало первое движение, в ответ на образовавшуюся в уме мысль. И так по спирали вверх: однажды мысль заставит живое тело переместить себя к другим мирам.
Маша улыбнулась и снова посмотрела на Костю:
-Да, конечно, пока для тебя то, что я говорю очень фантастично, но ты умный и начитанный парень.