Творчество поклонников
Подарок
- Добавлен
- 2005-07-04
- Обращений
- 21801
© Игорь Поляков "Подарок"
-Мама, уже лето, мне будет жарко в нем, - насупившись, он попытался оттолкнуть протянутую одежду, но, увидев укоризненный взгляд матери, взял свитер.
-Тебя может продуть, и ты заболеешь, - покачала головой мама, - об этом мы тоже много раз говорили. Она открыла двери и, выпуская его, уже на выходе строго продолжила:
-Погуляй во дворе, посиди на лавочке и домой.
-Да, мама, - вздохнул Валя.
Он брел вниз по ступеням, повесив голову. В семь лет так хочется погонять мяч, быть таким, как все. Но, сколько он себя осознавал, столько он болел. В детский сад он не ходил, потому что «безголовые няньки постоянно простужают ребенка, открывая форточки, а воспитатели совсем не смотрят за детьми, которые отбирают игрушки у моего мальчика». Начиная с осени и до поздней весны, мама всегда кутала его в теплые одежды, в которых он потел, а летом, не снимая, носил теплые свитера. На своих сверстников, играющих в футбол, он смотрел из окна и отчаянно завидовал. Когда он выходил во двор и сидел на лавочке, никто не обращал на него внимание.
Выйдя из подъезда, он оглядел двор. Прямо перед ним на небольшом поле ребята всемером гоняли мяч от одних ворот к другим. Справа была пустующая детская площадка с верандой, качелями, детскими домиками и песочницей. Слева ближе к третьему подъезду стояли лавки, где старушки о чем-то оживленно беседовали, а мужики за столом забивали козла. Их огороженный двор был тем местом, где он мог гулять и что мог видеть в окно, когда болел. Его единственный мир. Да, конечно, иногда они с мамой выходили за его пределы, - в основном, в поликлинику, - но самостоятельно он нигде не был.
И еще впереди была давно ожидаемая и пугающая новизной реальность, - первого сентября, через два месяца он пойдет в школу. Он ждал этого, как изменения в повседневной рутине, и боялся перемен. Он торопил дни с тоскливым ощущением неизвестности.
Подойдя к краю поля, он посмотрел, как ребята играют в футбол. На него опять никто не обратил внимания, и он, вздохнув, пошел в сторону детской площадки. Он мог бы пойти в сторону лавок, как ему говорила мама, но так не хотелось отвечать на глупые вопросы соседских старушек, которые будут умиленно улыбаться и говорить, что он хороший мальчик. Неприкаянно побродив от веранды к песочнице, он вдруг неожиданно для себя подошел к кустам акации, которые отделяли площадку от дороги, ведущей на улицу.
Присев, смотрел сквозь кусты на улицу, - по тротуару ходили люди, по дороге ездили автомобили. Если пойти направо и потом налево, то можно прийти в поликлинику, - это хорошо знакомый и неинтересный путь. Если направо и снова направо, то, обойдя дом, можно прийти в большой магазин, где они с мамой тоже были. А вот если пойти налево, то там полная неизвестность: уходящая вдаль дорога, пересеченная перекрестком со светофорами, с посаженными вдоль дороги тополями и многоэтажные дома.
Понимая всю опасность своего поступка, зная, что будет, если узнает мама, он, тем не менее, протиснулся сквозь кусты и встал на краю тротуара. Здесь даже запах был другой, - смесь свободы с выхлопными парами машин. Он стоял и смотрел. Сделать первый шаг было так трудно. Он вышел на улицу, и это было серьезнейшим проступком. Он мог лишиться возможности гулять на целую неделю, и это в лучшем случае.
Он почувствовал взгляд и поднял глаза. К нему подошел мужчина и присел, переместив свое улыбающееся лицо на один уровень с ним. От него приятно пахло одеколоном и табаком.
-Я так понимаю, что ты потерялся, - сказал он. – Как тебя зовут, и где ты живешь?
-Я – Валентин Клинко, и я не потерялся. Я вот там живу.
-Красивый мальчик без мамы вышел погулять, - сказал незнакомец, в глазах которого была гипнотизирующая доброта. Мягкой рукой он взъерошил волосы Вали, и продолжил, словно заглянув в его мысли:
-Мама ему не разрешила, а он вышел на улицу. Ай-яй-яй, непослушный мальчик.
-Мне уже семь лет, - насупившись, сказал Валя.
-Да кто бы сомневался, конечно, ты уже большой, - кивнул мужчина.
-Осенью я пойду в школу.
-Молодец, такой самостоятельный мальчик, - он по-прежнему смотрел прямо в глаза Вале, - скоро пойдет в школу.
Он широко улыбнулся, и в его глазах появилось что-то новое, что испугало Валю. Он посмотрел по сторонам, - как будто специально улица опустела, - ни машин, ни людей, только ветер несет по асфальту пустой рваный кулек и где-то, словно на другой планете, слышны далекие крики ребят, играющих в футбол.
И вздрогнул, когда почувствовал мягкую руку мужчины у себя между ног.
-А что тут у нашего мальчика? – сладко сказал тот, и крик застрял у Вали в горле. В глазах незнакомца легко читался безмолвный приказ – не кричать.
-Умненький красивый мальчик, - его рука мягко сквозь штаны поглаживала промежность застывшего, как истукан, Вали, а вкрадчивый голос продолжал говорить: – я ведь знаю, что тебе нравится, маленький непослушный проказник. Сейчас я уйду, но на днях мы снова встретимся. Ты ведь в это время всегда гуляешь?
Валя кивнул головой, не в силах что-либо сказать.
-Я обещаю, что тебе понравиться со мной, а пока держи конфету, - мужчина убрал руку с промежности Вали и протянул ему шоколадную конфету.
– Бери, бери, - поощрительно сказал он, видя нерешительно поднятую руку Вали.
Мужчина ушел, а Валя быстро протиснулся обратно через кусты на детскую площадку с надеждой, что никто не видел его вылазку. С дрожащими руками, в одной из которых была зажата конфета, и странными мыслями в голове. С оставшимся ощущением чужой руки между ног.
… -Эй, Клин, ты что спишь, - удар металлическим предметом по крышке бочки отозвался во всем теле. Посыпалась ржавчина на голову.
-Я тебе жрать принес, - сквозь дырки сержант стал просовывать куски хлеба, продолжая говорить, - заметь мою доброту, свежий хлеб тебе принес, а не те помои, которые ты обычно жрешь.
Костя ловил маленькие куски мякиша и, задыхаясь от прекрасного запаха свежего хлеба, запихивал его в рот, захлебываясь собственной слюной.
-На вот, кусок сахара, - белый твердый кусок с трудом протиснулся сквозь отверстие и упал прямо в руку Косте. – А теперь открывай рот, воду буду лить.
Холодная вода полилась сквозь дырки, смешиваясь с песком и ржавчиной, частично попадая в открытый рот Косте, частично на его голову, приятно освежая.
-Это для тебя курорт, спи да хавай, - хохотнул сержант. – Полковник сегодня не приедет, поэтому отдыхай.
Снова удаляющиеся шаги и тишина.
Костя доел хлеб, наслаждаясь его вкусом, и поднял голову к отверстиям. Света стало меньше, значит, солнце перестало светить в окна свинарника с его стороны. Уже вторая половина дня и он здесь уже часов пять. Или уже темно, потому что наступил вечер, и сержант пришел после ужина. Как продолжение мыслей о времени, Костя понял, что мочевой пузырь полон. Очень полон. Пока еще можно было терпеть, но очень недолго, и что будет потом, ему даже страшно было думать.
Костя попробовал подумать о чем-то хорошем, попытался отвлечься от мыслей о мочевом пузыре, но стало только хуже. Желание помочиться стало нарастать, переходя от неприятных ощущений к боли. Он сидел и представлял себе, как он будет выглядеть, когда сержант его достанет из бочки, - вонючий обоссаный воин с кроличьими глазками (неужели, у меня такие глаза), но ему вдруг стало совершенно все равно. Он уже давно таковым был, и совсем не к чему пытаться приукрасить действительность.
Он вздохнул и расслабился, ощущая теплую струю, текущую по правому бедру, по ноге и приносящую облегчение.
11. плотно стиснув зубы
слепив препятствие из мыслей
из последних сил за иллюзорную возможность
держась, пытаться сохранить себя перед самим собой
расслабиться, счастливо улыбаясь в темноте тому, что видишь:
прекрасный миг освобожденья, что песнь, летящая над бездной бытия.
… Весеннее солнце светило в окна класса, мешая следить за ходом мысли учителя. Она говорила и писала на доске мелом, но Валя только делал вид, что смотрит на химические формулы. Его мысли и его внимание были сосредоточены совсем в другом направлении, - предмет его восхищения сидела через две парты от него. Падающие через окно солнечные лучи, играли в её волосах. Легкий полуоборот головы придавал неповторимое очарование её лицу. В соответствии с ходом рассуждений учителя, она наклонялась к тетради и старательно записывала формулы. В эти мгновения он тоже пытался уловить мысль учителя, но у него получались только обрывки записей.
Он помнил, когда впервые осознал, что она нравится ему. На перемене, проходя мимо, она улыбнулась и сделала это так мило и непосредственно, что Валя почувствовал, как щеки заливает краска. Только лишь улыбнулась, но много ли ему было надо. Слабый и робкий, он не имел друзей в классе. Так же, как и когда-то во дворе, его почти не замечали. А если замечали, то, значит, сразу за этим следовал какой-либо прикол, чаще всего незаслуженно обидный. Улыбки было вполне достаточно, чтобы фантазия довершила все остальное, - неземной образ очаровательной одноклассницы, сидящей рядом и недосягаемой, словно они живут на разных планетах. Ради того, чтобы снова увидеть её, он с удовольствием вставал рано и бежал в школу, смотрел на неё во время уроков и старался попасть на глаза во время перемены. Иногда она отвечала улыбкой на его взгляд, и это было тем, ради чего он сейчас жил. Он даже стал ходить, расправив обычно опущенные плечи, и в глазах появилась хоть какая-то уверенность.
Раздался звонок. Химия была последним уроком, и одноклассники шумно устремились к выходу. Она тоже, быстро сложив учебники и тетради, вышла вместе с подругами. Валя, медленно складывая в портфель учебники, не торопился.
Класс опустел.
-Ну, что, Клин-блин, - раздался голос сзади, - что можешь сказать в свое оправдание.
Их было двое. Боря и Владик. Чаще всего они и были причиной его нежелания идти в школу. Боря, большой и неповоротливый, и Владик, невысокий и шустрый. Они дополняли друг друга и были безусловными лидерами в классе.