Творчество поклонников

О, Господи, ...

Добавлен
2005-11-03
Обращений
5925

© Игорь Поляков "О, Господи, ..."

   In la sua volontade e nostra pace.
    Наше успокоение – в его воле (итал.).
   
    Жаркий полдень обычного дня. Одна из центральных улиц города. Маше, которая ежедневно продавала здесь мороженое, нравилось смотреть на проходящих мимо людей. Для неё этот обычный рабочий день стал одним из тех кошмаров, которые приходят по ночам, даже спустя много лет.
    Парень, идущий по тротуару, выглядел, как обычный подросток. Широкие висящие мешком штаны с большим количеством карманов. Футболка размера на три больше и рюкзачок за спиной. Слегка прыщавое лицо с отсутствующим выражением. На ушах большие круглые наушники.
    Единственное, что показалось Маше странным, это какая-то угловатость в его движениях. Но - подошел очередной покупатель, и она отвела глаза от парня.
    «Стаканчик за пять? Пожалуйста».
    Пока она подавала мороженое женщине, парень прошел мимо её лотка. Но недалеко. Боковым зрением Маша увидела, что он, внезапно остановившись, застыл рядом со сваленной кучей тротуарной плитки.
    Рабочие, которые меняли асфальт на эту плитку, сидели на бордюре и курили. Люди, которым приходилось обходить огороженное красной лентой место по краю проезжей части (трех полосная трасса, на которой автомобили не тормозили), недовольно на них смотрели. Женщина, только что купившая мороженое, медленно приближалась к парню.
    Подросток наклонился и взял в руки тротуарную плитку. Она была для него тяжела, но у Маши возникло ощущение, что этот худосочный парень с каждой секундой становится сильнее. Он повернулся и, подняв плитку над головой, нанес первый удар. Плоской частью квадратной тротуарной плитки по голове женщины. Звук удара, отпечатавшийся в сознании Маши навсегда, остановил спокойное течение жизни. И звуки следующих ударов Маша уже не слышала, потому что они утонули в визге проходящих мимо женщин. Она видела то, что никогда бы не хотела увидеть – парень перехватил плитку и уже её ребром стал наносить удары по голове лежащей на тротуаре женщины.
    Один из рабочих, вскочив с бордюра, бросился на помощь женщине, но парень словно зная, что он сзади, с разворота нанес удар своим оружием, и мужик отлетел в сторону. Развернувшись в другую сторону, парень, используя инерцию движения, метнул плитку в проезжающую «десятку», пробив боковое стекло. Машину вынесло на встречную полосу, и – грохот сминаемого металла и визг тормозов заглушили все другие звуки.
    Впрочем, эти события Маша уже не видела, - она забилась за свой лоток, закрыв голову руками. Перед её закрытыми глазами стояла картина медленно вытекающей из разбитой головы на тротуар кроваво-сероватой массы …
    …о, Господи, избавь меня от этого …
   
    Кондиционированная прохлада ресторана. Приподнятое настроение. Светлана смотрела в глаза своего мужа, - добрые внимательные глаза. Сегодня у них год совместной жизни. Маленький семейный праздник.
    Она смотрела на Илью, вспоминая то, чем был богат год. Практически идеальный муж – зарабатывает хорошие деньги, заботлив по отношению к ней и к маме, помнит все праздники и дарит подарки, прекрасный любовник. Всем хорош, если бы не ревность.
    Вот и сейчас. Официант (юноша приятной наружности) принес заказанное вино и улыбнулся ей. Обычной дежурной улыбкой, но она видела, как Илья напрягся. Эта беспочвенная ревность и была той ложкой дегтя, что отравляла их семейные отношения.
    Илья приподнял бокал с вином, и, - когда в глаза в глаза, то ни капли ревности, все те же добрые глаза, - предложил выпить.
    «Давай, за нас, дорогая, за тот прекрасный год, что мы прожили вместе».
    Светлана улыбнулась. Может, она преувеличивает, может, ей кажется, что для него это так важно. Да и поводов для ревности она ему не давала.
    Отпив глоток вина, Светлана сказала, что для неё весь год был праздником.
    И получила радостную улыбку в ответ.
    Илья достал свой мобильный телефон и навел на неё объектив фотокамеры. Она знала, что ему нравилось фотографировать её по поводу и без повода. Улыбнулась в объектив, зная, что у неё красивая улыбка.
    Дальнейшие события застали Светлану врасплох. Слишком неожиданно и несправедливо было то, что последовало дальше.
    Она смотрела на выражение лица мужа, когда он начал просматривать полученную фотографию, и заметила, как он вначале побледнел. Губы сжались, глаза расширились. Затем он начал стремительно краснеть. И когда он поднял глаза от телефона, в них уже не было ничего доброго и разумного. Необъяснимая для неё безумная ярость в глазах, где только что была добрая улыбка.
    Взгляд Ильи переместился на подошедшего с заказом официанта.
    И время остановилось для Светланы. Она с ужасом смотрела, как её муж, схватив вилку и вскочив со своего места, наносит первый удар в грудь официанту. С подноса летят на пол тарелки. Крики людей, сидящих за соседними столиками. Словно замедленная съемка, – рука с вилкой раз за разом опускается на окровавленную грудь лежащего официанта. Другой официант пытается остановить Илью, но после короткого удара той же вилкой в колено, с криком отскакивает прочь.
    Широкоплечий мужчина, подошедший сбоку, ударом ноги в голову Ильи останавливает эту бессмысленную бойню.
    Но Светлана это уже не видит. Она тупо смотрит на дисплей брошенного телефона, где в режиме слайд-шоу мелькают изображения. Она в коленно-локтевом положении с задранной юбкой и сзади - официант, она на ресторанном столике с раздвинутыми ногами и между ними – официант, она на боку на столе с задранной вверх левой ногой и там – официант, официант сидит на столе и её голова между его ног …
    …о, Господи, этого не может быть …
   
    Площадь перед зданием городской администрации. Профсоюзный митинг.
    Алевтина Ивановна, медсестра с тридцатилетним стажем, стоит с краю митингующей толпы. На транспарантах и плакатах надписи: «Мэра в отставку», «Бюджетникам – достойную зарплату», «Стыдно быть нищим», «Голодный врач опасен для больного». Она даже не пытается слушать, что говорит с трибуны представитель профсоюза. Она не верит, что этот митинг на что-то повлияет. Впрочем, как и большинство людей, что здесь стоят.
    Алевтина Ивановна разговаривает с подругой из другой больницы, которую давно не видела. Они обсуждают общих знакомых, делятся своими семейными радостями, рассказывают о своих детях и внуках.
    Метрах в пяти от них стоит милицейский «уазик», в котором сидит человек в форме. Другой милиционер отошел к сидящим в стороне мужикам, пьющим пиво.
    «Внук у меня такой непоседа, я так устаю с ним, а что поделаешь, Анютке учиться надо. Она еще только на третьем курсе».
    «А мой Сема еще не женился, вот, говорит, встану на ноги, тогда и женюсь».
    Алевтина Ивановна краем глаза видит, как милиционер в машине берет радиопередатчик, и что-то в него говорит. Потом внимательно слушает.
    «Ты, кстати, об Анне ничего не слышала? Ну, помнишь, мы вместе учились в училище, она была такая заводная, то в кино, то в театр нас звала».
    «Нет, ничего не слышала. Она, вроде, сразу после училища замуж вышла».
    «Да, и пропала куда-то».
    Алевтина Ивановна отвлеклась от разговора с подругой. Она работала медсестрой в психиатрическом диспансере, и часто видела пустоту в глазах пациентов. Ту самую, что сейчас она увидела в глазах милиционера, который открыл дверь «уазика» и неторопливо вылез из машины, придерживая правой рукой автомат, висящий на плече. Она успела подумать о том, что нельзя доверять оружие психически нездоровым людям, прежде чем милиционер, передернув затвор, не открыл прицельный огонь короткими очередями по мирно митингующей толпе.
    Одна из первых пуль угодила Алевтине Ивановне в грудь, поэтому она не видела, как падали на землю другие, как толпа, вздрогнув единым организмом, бросилась врассыпную, как обезумевшие люди топтали упавших, как кровь окрасила брошенные транспаранты.
    Алевтина Ивановна лежала на спине и в её открытых глазах, смотрящих в небо, можно было увидеть немой укор …
    … о, Господи, за что?…
   
    Егор открыл глаза и потянулся всем телом. Глянув на рядом стоящие часы, прикинул, что прошло три часа. Три часа неподвижности. Неудивительно, что тело затекло.
    Он встал с дивана и сделал несколько гимнастических упражнений. Подошел к зеркалу и улыбнулся своему отражению.
    «Иван, ты был прав, у нас все получилось».
    Егор, подмигнув своему улыбающемуся отражению, пошел на кухню. После того, что было, организм требовал пищи. И крепкого кофе. Много хорошего крепкого кофе.
    Он вытащил из упаковки пиццу, и сунул её в микроволновую печь. Затем насыпал молотый кофе в турку, залил водой и поставил на газ. Из кухонного шкафа взял шоколадную плитку.
    «Все, как ты и предполагал. И главное, я чувствовал тебя рядом».
    Быстро и с аппетитом съев пиццу, Егор принялся за шоколад с кофе. Уже медленно, смакуя каждый откушенный кусок и каждый глоток.
    После еды, убрав за собой, Егор пошел к телевизору и включил его. До пятичасовых новостей было еще десять минут. Усевшись в кресло, он подумал, что, если первые два события могут быть не замечены, то уж третье телевидение не сможет обойти своим вниманием. И он оказался прав.
    Выпуск новостей начался с кадров любительской видеосъемки. Митингующая толпа, лица людей, транспаранты. Камера поворачивается на звук автоматных очередей. Милиционер с автоматом, стреляющий короткими очередями по разбегающимся людям, словно он в тире. Камера приближает его лицо, - хорошо обученный профессионал, выполняющий приказ без каких-либо сомнений в его правильности и без каких-либо эмоций.
    Только Егор подумал, что оператор не трус, как видеокамера заметалась. И картинка в телевизоре сменилась на изображение диктора.
    «Сегодня на площади перед городской администрацией во время профсоюзного митинга милиционер открыл автоматный огонь по людям. На данный момент известно о шести погибших, около двадцати человек находятся в больнице, трое из них в критическом состоянии. Убийца арестован. Вот как комментирует это событие заместитель начальника УВД города».
    На экране возникло лицо в фуражке. Суровое лицо негодующего начальника.
    «Нам не совсем понятны мотивы такого поведения сержанта Николаева, но мы обязательно разберемся и накажем виновных. Как утверждает сержант, он получил приказ открыть огонь, что, в принципе, невозможно. Прокуратура возбудила уголовное дело. Мы приложим все усилия, чтобы понять, как это произошло».
    Егор выключил телевизор. Все, что хотел, он увидел.
    Встав с кресла, подошел к зеркалу. Так ему было легче думать, словно собеседник был рядом.
    «Иван, ты видел, какое у него было лицо. Он ни секунды не сомневался в том, что делает».
    Отражение улыбнулось, словно отвечая.
    «Иван, я вот подумал, а ведь мы теперь Боги.

Оценка: 1.00 / 1