Творчество поклонников

Девочка, которая мечтала. Часть 1

Добавлен
2005-08-31
Обращений
7528

© Синет Никноев "Девочка, которая мечтала. Часть 1"

    Как мне жить дальше, в чем причины всех моих неудач? Может в родителях – не каждому достается нервная, безвольная мать и отец-алкоголик?.. Но, я уже плачусь. Не переживай, я справлюсь и дождусь тебя. И тогда мы уедем. Я где-то читала, что на Западе есть колледжи, где учатся такие, как я. Думаю мне… Прости – нам, там будет хорошо…
    Хотя, везде нужны куклы для битья. Я боюсь, что именно такая судьба мне и уготована… По-моему, проснулся отец. Пока, милый Роб. Не забывай меня, жду ответа.
    Люда.
    Лапа закрыла дневник и полуобернулась к двери. За ней послышались липкие шаги, скрипнула дверца холодильника, снова шаги. Все затихло. Девочка перевела дух и откинулась на спинку стула. Прикрыла глаза, мечтательно улыбнулась. Роб. Дорогой Робин. Внезапно она схватила ручку, открыла дневник и уже собиралась написать постскриптум… Но рука зависла в воздухе и замерла над тетрадью. Она не могла поверить. Роб ответил:
    «Не оборачивайся. Я приехал и стою за твоей спиной».
    Почерк был сильным и размашистым. Лапа дотронулась пальцем до заглавной буквы и обнаружена, что та написана чернилами, которые еще не высохли. Девочку затрясло. Желание обернуться стало настолько сильным, что Лапа потеряла контроль над телом. Голова, скрипя шеей, начала поворачиваться сама. Сердце затрепыхалось в горле, вызывая рвотные спазмы. Сейчас она увидит… Здесь никого нет! Воздух из легких выходит рывками, с хрипцой. Нет, и не может быть!..
    Мгновенное холодное касание за плечо. Толчок, который заставил ее остановиться. Шея покрылась мурашками. Сердце замерло и резко ухнуло в желудок, возмутив его спокойствие. В комнате кто-то был. Я не одна! Этот кто-то только что дотронулся до ее плеча.
    Дрожащая рука взяла авторучку и сжала ее, словно нож. Она не могла дышать. Ее тошнило. Воздух выходил из ее сжавшихся в комок легких хрипящими порциями. Она опустила взгляд на тетрадь.
    «Я здесь. Не бойся. Тебе я никогда не причиню вреда. Я долго ждал, я плакал, читая твои послания. И теперь я пришел. Все будет хорошо, мы вместе отомстим этому бездушному миру».
    Пальцы не удержали ручку, она стукнулась о тетрадь и скатилась на пол. Лапа влажно квакнула, быстро слезла со стула и согнулась у подножия стола. Ее вырвало. Смесь чая и хлебных крошек забрызгала халат и заднюю стенку стола. Несколько минут она пыталась снова научиться дышать. Когда воздух, наконец, ринулся в ее слипающиеся легкие, девочка подскочила на месте и упала на стул. Краем глаза она заметила, что в тетради медленно выводится размашистая фраза. Она закрыла глаза и досчитала до десяти.
    Он снова оставил послание. Лапа сжала кулаки и попыталась успокоиться. Но ничего не вышло. Ощущение, что за спиной и правда кто-то стоит, терроризировало мозг с нацисткой жестокостью. У Лапы разболелась голова, горло жгло.
    «Дорогая моя Люда. Попытайся изменить себя. Изменить мир ты не сможешь. У тебя в шкафу есть летний сарафан в синий цветочек. Примени к нему свои навыки швеи, – ты увидишь, результат будет просто великолепен. Я верю в тебя. Твой лучший друг, Робин. P.S. Ты можешь обернуться, я уже ушел».
    Легче Лапе не стало. Она сотню раз перечитала последнее послание Роба, пока в голове не прояснилось. Ей нужно было радоваться, но она боялась. Что если он не ушел?
    Просидев за дневником около часа, девочка все-таки поняла, что это не может продолжатся вечно. Она задержала дыхание, поднялась со стула и стала поворачиваться. Перед глазами проплыл плакат Джонни Деппа, измятая кровать, входная дверь, облезлый шкаф, маленький столик с водруженной на него швейной машинкой, темное окно и снова стол с дневником. Комната пуста.
    Лапа осторожно отодвинула стул, чувствуя непреодолимую слабость в коленях, и, сделав пару шагов в сторону кровати, повалилась на нее и уснула. Будильник показывал восемь вечера.
   
    2
   
    Девочка проснулась в три часа утра. Она не поняла, что ее разбудило: то ли нескончаемое поскрипывание родительской кровати, то ли навязчивая, словно муха, мысль последовать совету Роба.
    Лапа лежала в кровати и изучала на потолке четкие уличные тени. Будильник молчал – мирное тиканье не нарушало тишины спальни. Скрипы в комнате родителей прекратились и раздались приглушенные дверью голоса. Девочка легко угадывала нервную, подрагивающую речь матери и низкие отцовские ноты. Похоже, разговор не обещал обернуться очередным скандалом. Взгляд девочки прошелся по комнате, отмечая малейшие детали, и остановился на швейной машинке. Та была расчехлена, нитка была заправлена, старый сарафан лежал рядом – все было готово для работы.
    - Почему ночью? – пронеслось в голове у Лапы, - завтра же выходной. Ответ пришел сам. Девочке стало казаться, что Роб хочет этого едва ли не больше, чем она сама. Это трогало. Он заботился о ней, он хотел, чтобы она изменилась.
    - Значит, когда я сяду за машинку, жизнь моя повернет, и будет продолжать свой путь в светлой, свободной от неудачников полосе?
    Девочка тихо поднялась с кровати, с замиранием сердца ожидая, что отец в любую секунду услышит ее и ворвется в спальню. Но разговор родителей не прервался. Все шло, как по маслу.
    Лапа стянула с кровати теплое верблюжье одеяло, села за швейную машинку и накрылась импровизированной звукоизоляцией. Она оставила лишь слабую щелку, чтобы свет уличных фонарей хоть как-то помог ей шить. Работа закипела.
    Девочка придирчиво осмотрела сарафан. В голове появилось сразу несколько идей – она остановилась на самой смелой. Теперь Лапа понимала, почему нужно начать работу именно ночью: завтра ей потребуется сходить в магазин и купить метр синей атласной ткани и тонкую молнию. Для начала она распорола боковые и плечевые швы. Взяла ножницы и двумя точными движениями избавила сарафан от широких лямок, затем выкроила вырез спинки и полочки, между делом слегка увеличив вырез на груди. Лапа еще раз окинула взглядом свою новую одежду, а затем начала обметывать боковые швы и обрезанные кромки.
    Шпулька стучала поразительно тихо, будто была заботливо смазана. Лапа надеялась, что это сделал Роб, в попытке максимально обезопасить ее ночное занятие.
    Сделав первую примерку, Лапа укоротила длину будущего наряда до колен. По телу пробегала мелкая дрожь, когда девочка встала со стула и подняла платье на вытянутых руках. Оно было великолепно. В нем она станет девушкой. И звать эту девушку будут Людмилой. Она уже представляла, как идет по улице, словно Джулия Робертс. Широкий темно-синий пояс подчеркивает ее безупречную талию, до этого скрывавшуюся в мятом бесформенном плаще. Васильки на подоле играют и переливаются в лучах весеннего солнца. Юноши оборачиваются и провожают ее маслянистыми взглядами, девушки завистливо кусают губы… А она идет дальше, мимо этих примитивных созданий навстречу Робину.
    Перед тем как лечь спать, Лапа заботливо сложила платье и спрятала его в старую коробку из-под туфель в дальнем углу шкафа. Снова тикали часы, будто очнулись от глубокого транса. Девочка счастливо вздохнула, легла в кровать и уснула. Она улыбалась.
   
    3
   
    Утро подарило Лапе мерзкий скандал. Он существенно усложнял девочке задачу по добыче денег на доработку платья.
    Когда Лапа встала с постели и направилась в ванную, отец стоял в коридорчике, соединяющем крохотную кухню и прихожую. Именно в этом коридоре располагались двери в туалет и ванну. Лапа не хотела попадаться отцу на глаза, когда тот вознесся на вершину склоки. Мужчина яростно потрясал кулаками, отчего его гигантская, заплывшая жиром спина, содрогалась в такт движениям. Девочка с отвращением отметила, что не успевший оправиться от хмельного угара, родной папа не замечает свою волосатую полуголую задницу, выглядывающую из-под неподтянутых трусов. Ей захотелось хихикнуть. Ясно было, что еще несколько таких страшных взмахов кулаками и трусы вовсе спадут. Мать сидела за обеденным столом. Возможно, она заметила появление дочери, и поэтому закрыла рукой правую скулу. Лапа не сомневалась, что там цветет ужасный фиолетовый синяк. Женщина что-то жалобно мычала в ответ. Но слов девочка разобрать не могла – все сводилось к нечленораздельному сотрясанию воздуха, как отцом, так и матерью. Мужчина все еще не мог привести свою речь в норму, не пересилив спиртные пары, гуляющие в крови. Про мать и говорить было нечего – она в нормальном состоянии говорила тихо и сильно заикалась – последствия десятилетних отцовских побоев.
    Мужчина повысил голос до немыслимой ноты, заставив вздрогнуть стекла и выдохнул одно единственное понятное слово, означавшее у него высшую степень презрения к объекту оскорблений:
    - Сука!
    Мать замолчала, распознав за произнесенным словом имя точки кипения. Точка кипения называлась «Сукой».
    Мужчина осторожно попятился назад, пока его ноги не наткнулись на маленькую лавочку в прихожей. Так же осторожно и нарочито медленно он поднял ее и стал приближаться к затихшей матери. Лапа почувствовала, что сейчас на ее глазах разыграется трагедия, и непроизвольно взвизгнула. Это спасло мать. Отец мгновенно развернулся к девочке. Скамейка покачивалась у него в руке, словно топор. Взгляд девочки прилип к этому орудию убийства. Она не могла отвести глаз. Скамейка покачивалась, а отец молча приближался. Теперь в поле зрения девочки попал огромный, вылезающий из под дырявой майки волосатый живот. Трусы оказались кричаще неподтянутыми. Девочке был виден густо заросший лобок и начало чего-то темного и толстого. Она даже не хотела догадываться, что это там выглядывает. Но разум тут же дорисовал невидимое хозяйство. Она скорее почувствовала, что мужчина улыбнулся.
    - Пожалуйста, не надо… - одними губами прошептала испуганная девочка.
    Отец подошел к дочери вплотную. В нос ударил запах пота и чего-то терпко-сладкого. Трусы мужчины оказались на уровне глаз Лапы, так что она уже не видела покачивающейся скамейки. Мать сидела тихо, словно умерла прямо за столом. Только нестройный треск старенького холодильника нарушал тишину. Даже отец затаил дыхание. К своему ужасу Лапа заметила, как у отца что-то шевельнулось в трусах. Он внезапно громко засопел. И тут мать подала голос:
    - Витя… остановись, - она скулила, словно провинившийся щенок. Лапа к собственному стыду почувствовала отвращение к этой женщине. Ее глаза не могли оторваться от набухающего бугра в отцовских трусах. Она больше не могла думать, все ее внимание занимало Это.
    - Витяяя, пожалуйста… Прекрати, успокойся… У меня есть опохмелиться… - Мать всегда держала в запасе чекушку, на собственном опыте познав, как можно утихомирить мужа. Лапу начало мелко трясти. Волны дрожи пробегали по телу и концентрировались на губах, которые начали кривиться, словно девочка хотела заплакать. Но она не хотела рыдать. Слишком часто она это делала. И теперь не собиралась начинать новую жизнь со слез. Но губы предательски дрожали и кривились.

Оценка: 6.00 / 1