Творчество поклонников

Милена

Добавлен
2006-05-03 20:09:36
Обращений
7745

© Евгений Волард "Милена"

   
    Она не переставала отбиваться. Какие-то удары рассекали пустоту, какие-то достигали цели с глухим звуком. Действенность и тех и других была одинакова. В кромешной темноте ванной она с таким же успехом могла молотить по любой из четырёх стен.
    Вдруг она почувствовала, что свободна. Оживший мертвец выпустил волосы. Она не могла не воспользоваться, быть может, единственным шансом на спасение. Милена кинулась к едва различимому во мраке прямоугольнику дверного проёма. Борису, таким, какой он стал, ни за что за ней не угнаться. Но мысли оказались быстрее израненного тела. Она не сделала и пары шагов когда стальной обруч руки покойника обвился вокруг неё, жестоко сдавив рёбра.
    Короткое ощущение полёта и ошеломляющий удар в грудь. Что-то разбилось, рассыпалось. Милена поняла, что её встряхнули и подбросили, как заигравшегося котёнка. Прямо перед лицом пальцы нащупали гладкую холодную поверхность… Зеркало.
    Она лежала на тумбе с раковиной, а сзади к ней пристраивался труп. Навалился всей тяжестью, не вздохнуть. Милена вяло брыкалась, как механическая кукла, у которой кончается завод. Силы её оставляли, лёгкие разрывались от нехватки кислорода. Позабыв об одежде, Борис начал совершать характерные движения, долбясь об ягодицы Милены своим тазом. Через минуту он исправил ошибку. Бедро полоснуло огнём, когда он задирал платье, и ещё раз, когда разорвал трусики. Где-то глубоко в подсознании, сквозь муть боли и ужаса, Милена отметила места, где появятся новые сдвоенные царапины.
    Рука наткнулась на какой-то длинный и узкий предмет. Зубная щётка. Зажатая в кулаке, она была её единственным оружием в кромешной тьме. Милена наобум махнула назад, и ручка зубной щётки воткнулась в мёртвое тело. В то же мгновение Борис вошёл в неё.
    Холодный член мертвеца всё глубже проникал в её лоно, кусок пластмассы раз за разом втыкался в бесчувственную плоть. С уст насильника и жертвы не слетало ни единого звука. Недавние молодожёны, не успевшие ни разу серьёзно поссориться за свою короткую семейную жизнь, молча терзали друг друга в этом аду беззвучия.
    Милена находилась у самой грани безумия, а может уже и за ней. Мир сжался до осязания конвульсивных перемещений чужеродного тела внутри её естества, смысл существования свёлся к размеренным движениям руки с зубной щёткой.
    И вдруг всё прекратилось.
    В распахнутую настежь дверь ванной проник отсвет фар от проехавшего мимо коттеджа автомобиля. На короткое мгновение в зеркале возникло отражение Бориса, блеснули во мраке бельмастый глаз и оскаленные зубы. В следующую секунду вновь навалилась ночь.
    Милена выронила своё нелепое оружие, сползла с тумбы на пол и сжалась в маленький комочек горести. Она вновь осталась одна.
    …Утро просочилось в ванную комнату. На не пропускающем влаги и не гниющем ковролине неподвижно лежала молодая женщина. Время текло, не касаясь её своими струями. Секунды, минуты, часы. На улице весело щебетали птицы, радуясь долгожданному погожему деньку, росла трава в тщетной надежде угнаться за солнцем, меж оконными рамами проснулась муха, на велосипедах с трещотками носились шальные мальчишки, визжала циркулярная пила, петухи на подворьях без устали драли горло, деревья наряжались листвой, у магазина хохотали грузчики, — жизнь шла своим чередом. Но не здесь.
    Только случайный солнечный зайчик, неведомыми путями добрался до этого мрачного закутка, нарушив его скорбную недвижность. Подпрыгнул до хромированного обода люминесцентной лампы на потолке, смело оттолкнулся и нырнул в зеркальное озеро.
    Милена моргнула, впервые за долгое-долгое время. По предплечью ползло светлое тёплое пятнышко. В её вселенной это было единственное событие. Пятнышко помедлило на локтевом изгибе возле ссадины и двинулось выше. На плече оно высветило родинку и ещё одну у ключицы. Милена не могла видеть его дальнейший путь, но следила за продвижением по оставляемому им тёплому следу. Вот зайчик пощекотал ей шею своей солнечной шёрсткой, вот задел за мочку уха мягкой лапкой… и неожиданно ослепил. Милена зажмурилась.
    Что-то тёмное пронеслось, загораживая её от посланца солнца. Мысли, мрачнее грозовых туч.
    Во внезапном порыве молодая женщина вскочила и трижды ударила кулаком по зеркалу. Осколки посыпались на тумбу, дробясь на более мелкие, и на пол, заселяя комнату бесчисленным стадом зайцев солнечного племени. Сделав несколько шагов, ноги Милены непослушно подкосились. Она присела в коридоре спиной к стене.
    Отсюда ей было видно широкое кухонное окно и голубое небо за ним. Такое чистое, что сначала стало больно глазам.
    Какой хороший цвет. Живой. И она живая.
    Суетливый воробышек присел на карниз и три раза клюнул в стекло. Как будто постучал: эй-вста-вай!
    Невмоготу, пернатый, отстань.
    Воробышек возмущённо клюнул ещё дважды: вста-вай!
    Милена подобрала ноги и, опираясь о стену, медленно поднялась. Внутренний голос, непривычно добрый, но категоричный, подсказал, что если она так и будет перетаптываться на одном месте, скукоженная, как блюющий алкаш у фонарного столба, то скоро снова обессилит, а во второй раз, вполне вероятно, ей уже не встать.
    Только добравшись до кухни она осознала мучительную жажду. Литровой баклажки минералки не хватило, чтобы утопить знойный сухостой у неё внутри. Она температурила и, видимо, нешуточно. Впрочем, температуру она всегда переносила легко. Прошлась по дому. Требовалась новая уборка. Не такая генеральная как вчера, но во многом схожая: грязные следы, стирка… Милена подняла опрокинутое кресло в гостиной. Отметила необходимость почистить ковёр, и поняла, что ничего делать не хочет.
    В прихожей она испугалась, что увидит себя в зеркале, и поспешно вышла на крыльцо. Ей насилу удалось справиться с желанием вернуться в дом и уничтожить, расколошматить вдребезги, исцарапать, изогнуть все отражающие поверхности. Свежий воздух остудил страсть разрушения, Милена присела на верхнюю ступеньку. С дороги её увидеть не могли, а соседей с этой стороны коттеджа ещё не было. Она словно спряталась. Так бы и сидела на солнышке, овеваемая весенним ветерком, кабы внутренний голос снова не погнал её невесть куда. Он хотел, чтобы она действовала. Как? — недоумевала Милена. Жопой об косяк, — отвечал грубиян.
    Внутренние пререкания с самой собой кончились тем, что она вновь почувствовала жажду. Волей неволей пришлось вставать и плестись к холодильнику. Напившись клюквенного морса, Милена набрала в большой бельевой таз горячей воды, развела в нём марганцовки и помылась прямо на кухне. Чистое тело не так сильно болит, удовлетворённым тоном сказал ей внутренний комментатор. Грязную воду она в два приёма вынесла в огород и вылила за тепличкой с помидорами, там же и помочилась. Зайти в ванную не могла себя заставить ни под каким предлогом.
    Думала, что заслужила небольшую передышку, присела на краешек скамейки на заднем дворе. Борис мечтал, что летом они будут устраивать здесь большие чаепития с настоящим самоваром. Годиков через шесть-семь, говорил он, сирень и яблони огородят этот уголок на манер беседки. Дети будут играть тут в прятки, а они… Ох, как же больно.
    Ты живая? — заорал внутренний голос.
    Живая.
    Так живи!
    Милена занялась глажкой вчерашней стирки. Бельё сушилось на веранде и никто его вновь не перемарал, потому что туда не заходил. Вскользь удивилась, что почти совсем не думает о ночном… быстро-быстро мысленно замахала на себя руками, только бы так, не сглазить бы. А потом явилась жуткая мысль: он снова придёт.
    И за что бы она во весь день не бралась, её преследовали эти три слова, словно зловещее пророчество собственной участи: ОН СНОВА ПРИДЁТ. Именно эти три слова измотали её, а не снизу доверху вычищенный дом (она даже собрала все осколочки зеркала в ванной: чёртов внутренний голос матерился, пока она не решилась). К вечеру у неё стали трястись руки и два раза носом шла кровь. Она не находила себе ни места, ни занятия, дергалась при каждом звуке, но отказывалась включить телевизор или музыку… чтобы не мешали слушать. Милена ждала.
    Он снова придёт.
    И не откуда ждать помощи. Как через блокнотик объяснить участковому испытываемый ужас? На кого написать заявление, чтобы не отправили в смирительной рубашке в психиатрическую лечебницу? Ей пришло на ум, что это, как раз, и могло бы стать выходом из её положения: скрыться за высокими стенами психушки. Но потом она вспомнила, какой вернулась Машка, её детдомовская подруга, после месяца в подобном заведении. Из весёлой девочки сделали привидение только за то, что она имела странную тягу к битью лампочек и поеданию стекла. Нет, этой дорогой никуда не придёшь. Куда не кинься — тупики. Если только…
    Свекровь знает какие-то такие вещи, да и кому как не к ней ходить жаловаться на сына. Борис рассказывал, как она сводила ему подростковые прыщи с помощью железной миски с водой и тлеющей шерстяной верёвочки: подымит над посудиной, пошепчет и он на следующий день идёт в школу с чистым лицом, в то время как одноклассники разоряются на всякие клерасилы. Одно время она даже подрабатывала знахарством, правда перестала после того как один заговорённый ею наркоман вскрыл себе вены.
    Милена недоумевала, почему она сразу о свекрови не подумала? Словно забыла о её существовании. И ведь предлог был! Четыре стула до сих пор не возвращены.
    Чтобы не передумать, Милена быстро составила стулья по два, одела лёгкую куртку и старенькие кроссовки. Внутренний голос выдал скептическое: «Ну-ну» и заткнулся по её просьбе.
    Почти стемнело. Ей было наплевать, но всё же хорошо, что синяки никто не заметит. За весь день Милена лишь однажды мельком глянула на себя в маленькое зеркальце косметички, увидела в отражении нечто лунообразное и многоцветное и тотчас отпрянула. Их улицу ещё не освещали (Борис смеялся: если сапожник без сапог, то электрик должен быть без света), а безлюднее свекровиного проулка на селе места не было, — та жила рядом с библиотекой. Так что, если повезёт, никому она на глаза не попадётся.
    Почти повезло. У сберкассы она буквально налетела на компанию подростков, долго потом гоготавших за спиной то ли над её внешностью, то ли над чем-то своим. На Юбилейной улице встретила двух знакомых женщин, пришлось кивать на приветствие.
    В окнах свекрови горел свет. Плотно зашторенные, они надёжно хранили все тайны хозяйки. Милена остановилась перед дверью, тихо изумляясь тем косвенным мелочам, что её тревожили всю дорогу и продолжают беспокоить сейчас. Только что она подумала, что не бывала здесь раньше ни разу. Даже знакомились они на квартире, которую до свадьбы снимал Борис. Тут же мысли перескочили на собаку, которая могла поджидать её во дворе. Но нет, Борис как-то говорил о том, что в его детстве от них один за другим сбежало три пса и больше животных мать брать не разрешала.

Оценка: 0.00 / 0