Творчество поклонников

Недописанная книга

Добавлен
2006-12-17 08:45:10
Обращений
5929

© Игорь Поляков "Недописанная книга"

   Спасибо Максонычу за идею
   
    Радиола стоит на столе
    Я смотрю на тень на стене
    Тень ко мне повернулась спиной
    Тень уже не танцует со мной
   
    Виктор Чуклинов, отрезанный от звуков внешнего мира наушниками, отреагировал на прикосновение и, повернув голову, посмотрел на жену, губы которой двигались. Мысленно вздохнув (ну, что опять надо), он сдвинул наушник с правого уха и услышал конец фразы:
    -…кофе и сигареты, но ведь так нельзя, с твоим гастритом надо нормально кушать, а ты с утра ничего не поел и сразу к компьютеру.
    -Вика, о чем ты говоришь, - эмоционально взмахнув руками, сказал Виктор, откатившись на стуле от стола, - мне через две недели надо сдавать роман в издательство, а я только половину написал. Ты вот меня отвлекла на пять минут, а это примерно пятьдесят слов текста.
    И снова придвинувшись к столу и возвращая большой круглый наушник на место, уже категорично закончил:
    -Принеси кофе и не отвлекай меня.
    Пока глаза, привычно увидев строчки на экране монитора, возвращали сознание в мыслительный процесс, правая рука потянулась к полупустой пачке сигарет. В какой-то степени жена была права – боль в животе, как раз в области желудка, стала уже достаточно привычным явлением, но сейчас об этом думать было некогда. И главное, когда он возвращался в свой мир, боль отступала, оставляя его один на один с героями романа.
    Прикурив, Виктор с удовольствием вдохнул дым и оставил сигарету в углу рта. Звуковое сопровождение стало привычным фоном, которое ничуть не мешало – песни Нау, вошедшие в его жизнь в конце восьмидесятых, стали сейчас просто жизненно необходимы для создания других миров. И уже не так важно, о чем поют Бутусов с Кормильцевым, ритм их песен уводит сознание в правильном направлении.
    Пальцы привычно вернулись к клавиатуре, и Виктор снова прогрузился в созданный им мир.
    Виктор Чуклинов считал себя писателем с шестнадцати лет, но только сейчас через двадцать лет его первый роман был издан десятитысячным тиражом. Этот успех окрылил его, придав творческому процессу некую нездоровую эйфоричность: держа в руках умопомрачительно пахнущий фолиант в твердом переплете, он мысленно поклялся себе, что сделает все, чтобы в ближайшие полгода-год стать известным писателем, по произведениям которого создают фильмы и телесериалы, имя которого часто появляется на страницах газет и журналов. И во имя этой цели он ничего не пожалеет. Условия для этого были – с издательством был заключен договор на следующий роман, идея этого романа была уже давно выстрадана, сиди, пиши и твоя мечта станет явью. И Виктор, забыв про отдых и здоровье, трудился, как проклятый.
    Виктория поставила чашку с крепким кофе на стол и удрученно посмотрела на мужа. Втайне от мужа она все пять лет совместной жизни сомневалась в том, что у него что-то получится. Когда она увидела изданную книгу, она радовалась вместе с ним, но недолго. То, что происходило с мужем в последние месяцы, ей сильно не нравилось. Отгородившись от неё наушниками, он перестал замечать все вокруг, проводя все время у компьютера. Он нормально ел один раз в день, вечером, да и то, когда механически бросал пищу в рот, тупо смотрел в пространство, невпопад реагируя на её слова. За день он выкуривал две пачки сигарет и выпивал около десяти чашек крепкого кофе.
    Виктория, вздохнув, посмотрела, как муж поднес чашку ко рту, сделал глоток, и снова сунул дымящуюся сигарету в рот. Долго так продолжаться не может.
   
    Праздник общей беды – это просто когда
    Наступает действительно большая беда
    И все, что в тебе, то как в общей беде
    И это всех нас достойно вполне
   
    В какой-то момент Виктор понял, что сидит у монитора и тупо смотрит в него. Сколько он так сидит, и почему он теряет время? Вслушиваясь в слова песни, он прислушался и к себе. И понял – боль в животе, усилившись, вернула его в этот мир. Боль, от которой хотелось согнуться пополам и, забыв обо всем, лежать в ожидании облегчения.
    Виктор наклонился вперед и замер – сейчас это пройдет. Такое уже бывало, сильно заболит и быстро пройдет. Надо только подождать. Пытаясь отвлечься, он стал подпевать за следующим треком (Казанова, Казанова, зови меня так, мне нравится слово в этом городе женщин, ищущих старость), но боль постепенно нарастала.
    Подкатила дурнота, и Виктор, с трудом сдерживаясь, сбросил наушники и побежал в сторону туалета.
    Виктория, сидя у телевизора, увидела, как муж, зажимая рот рукой, промчался мимо. Она вскочила и бросилась за ним, уже предчувствуя беду. И оказалась права: Виктор, сидя на корточках, извергал в унитаз кровавую кашу.
    -О, Господи, - пробормотала она, в то время как тело уже делало то, что делать было необходимо. Метнувшись в комнату к телефону, она дрожащими пальцами набрала 03 и срывающимся голосом сообщила диспетчеру необходимые сведения. Затем побежала обратно к мужу. Виктор сидел, опершись спиной на стену, и его бледное лицо было красноречивее любых слов.
    -Как ты? – спросила Виктория, и, не дожидаясь ответа, добавила, - я вызвала скорую помощь.
    -Немного лучше, - ответил Виктор шепотом.
    Через десять минут врач скорой помощи, оценив состояние больного, вынес вердикт – желудочное кровотечение. Вика подумала, что случилось то, чего она боялась, о чем говорила последние дни, но он её не слушал.
    В машине скорой помощи она сидела рядом с ним, держа за руку, смотрела на бисеринки пота на лбу, бледное лицо с закрытыми глазами, периодически переводя взгляд на спокойное лицо доктора и равномерно капающий раствор в капельнице.
    Потом было недолгое ожидание в приемном отделении, и, когда из смотрового кабинета вышел врач, полный коротко стриженый мужчина, она бросилась к нему с немым вопросом на лице.
    -Надо оперировать, - коротко сказал врач, равнодушно скользнув взглядом мимо, и ушел.
    Виктория, ожидавшая совсем другого отношения к себе, стояла в больничном коридоре, готовая одновременно разразится проклятиями и разрыдаться. И не сделала ни того, ни другого. В коридор на каталке выкатили Виктора. Она шла рядом с каталкой по больничному коридору, и, всматриваясь в его лицо, услышала, как он тихо сказал:
    -Моя недописанная книга …
    Операция продолжалась три часа, и все это время Вика просидела в приемном отделении на твердой кушетке. Она передумала все возможные ситуации дальнейшего развития событий от благоприятного исхода операции с последующим выздоровлением и правильным образом жизни (уж этого она от него добьется всеми правдами и неправдами) до абсолютно неблагоприятного и даже теоретически невозможного варианта. И представив себя вдовой, - всего лишь на миг, и сразу отогнав от себя эти мысли, – она даже всплакнула.
    Когда в приемном отделении появилась девушка в белом халате и назвала её фамилию, Вика уже была готова ко всему. Она встала с кушетки и, увидев улыбку на лице девушки, облегченно вздохнула.
    -Все нормально, Чуклинова, ваш муж уже в реанимационном отделении, если завтра его переведут в общую палату, то тогда вы сможете увидеть его. Позвоните завтра, а сейчас идите домой.
   
    Вчерашний день не сегодняшний день
    На мягких подушках не въедешь в вечность
    Ты повесишь на стул позабытую тень
    Моих присутствий и влажных приветствий
   
    Услышав знакомую музыку, Виктор открыл глаза.
    Белый потолок. Боль в горле, мешающая дышать. Словно чужое, непослушное тело. Скосив глаза, Виктор увидел висящий в воздухе флакон, от которого к нему тянулась трубка.
    Он в больнице. Все сразу встало на свои места. Он болен, а его мечта не осуществится. Он пролежит здесь все то оставшееся до сдачи рукописи в издательство время, и его уже изданный роман будет первым и единственным. И издатели, и читатели быстро его забудут – с глаз долой, из сердца вон.
    Виктор захрипел, пытаясь выразить свои эмоции.
    -Что, дышать хочешь? – сказало лицо, возникшее над ним. – Сейчас.
    Вытягивающая боль в горле и Виктор закашлялся, вдохнув самостоятельно.
    -Молодец, - одобрительным тоном сказал голос. – Дыши.
    Успокоившись, Виктор подумал, что сейчас бы покурить и повернул голову в сторону. Черное окно, значит, сейчас ночь. На кровати у окна лежало тело, прикрытое простыней. Ритмично работающий громоздкий аппарат закрывал изголовье кровати от него, поэтому он не знал, с головой закрыто тело простыней или нет. Учитывая работающий аппарат, хотелось думать, что человек на соседней кровати жив. Повернув голову в другую сторону, Виктор увидел источник музыки – маленький радиоприемник на стене (сейчас из динамика пел БГ, что тоже было довольно-таки неплохо).
    -Ну, как себя чувствуешь? – спросило его вновь возникшее перед ним лицо. Виктор сфокусировал взгляд. Узкое лицо с кругами под глазами, короткие взлохмаченные волосы, улыбка, - лицо располагало к себе, и Виктор, попытавшись улыбнуться в ответ, сказал:
    -Хорошо.
    -Ничего не мешает дышать?
    -Нет.
    -Нигде ничего не болит?
    Виктор прислушался к себе и ответил:
    -Живот болит.
    -Ну, после такой операции, конечно, будет болеть.
    -После какой операции? – спросил Виктор, но лицо уже исчезло. Он попытался приподнять голову, чтобы увидеть, куда делось лицо, но не смог. И еще Виктор не понял, мужское или женское лицо было только что рядом с ним.
    Мысли снова вернулись к недописанному роману, и от осознания своего бессилия, он чуть не заплакал. Как же так, почему? Теперь, когда до осуществления мечты оставалось так мало времени, он лежит здесь неподвижным бревном. Его тело не могло так подвести его – сколько себя помнил, он никогда ничем не болел. Много всякого было в его жизни, и его организм всегда работал, как часы – четко и безостановочно. И именно тогда, когда он должен оставить свой след в вечности, эти часы сбились, отбросив его к исходной точке, к безвестности.
    Если это проделки Бога, он проклянет его.
    Если это судьба, он будет бороться с ней до конца.
    Если есть шанс, даже самый малюсенький, он сделает все, чтобы довести самое важное дело его жизни до закономерного конца.
    Виктор попробовал пошевелить правой рукой и не смог. Только пальцами, но и это было хорошо. Сейчас он вернет контроль над своим телом, встанет и пойдет. У него нет времени валятся здесь.
   
    Кто сказал что бесполезно
    Биться головой о стену?
    Хлоп на лоб глаза полезли
    Лоб становится кременным
   
    Очень вовремя. Виктор, улыбаясь, бормотал слова песни (зерна отольются в пули, пули отольются в гири, таким ударным инструментом мы пробьем все стены мира) и подтягивал к себе руки, преодолевая непонятное сопротивление. У него возникло ощущение, что руки были привязаны.

Оценка: 8.00 / 3