Творчество поклонников

Белая паранойя

Добавлен
2007-06-18 09:34:51
Обращений
12776

© Юра Оборотень "Белая паранойя"

    Дима специально пнул по колесу, и он задребезжал в ответ.
    Все так, да. Но дело в том, что он-то не знал всех этих подробностей тогда! Внизу, у поворота. Мало ли «Опелей» в Тисках? Великое множество, ага, и не факт, совсем не факт, что…
    Из машины Димы послышался тревожный писк.
    - Вот черт! – он опрометью кинулся выключать верещащий таймер часов-будильника, прилепленных на солнцезащитном козырьке. – Опаздун, блин!
    Бросив напоследок настороженный взгляд на белый автомобиль, он сорвался с места, спеша к следующей точке своего сегодняшнего короткого маршрута.
    К одиннадцати часам он уже почти и не помнил о случае, произошедшем с ним на улице Ушакова.
   
    2
   
    Один легкий мазок кистью, и вот она уже улыбается. Непринужденно и весело, благодаря какому-то движению руки, превратилась из серьезной красивой девушки в кокетку. Но не потеряла своей внутренней силы, очарования и притягательности.
    Нет.
    Дима сделал пару шагов назад, склонил голову и внимательно прищурился.
    Здесь от творил. Ежедневно, как будто выполняя работу, но это было всласть. Здесь, среди длинных пыльных стеллажей чердака, сделанных собственноручно его отцом. В окружении бесчисленного множества гвоздей, отверток и молотков, создавалась она…
    Определенно, что она удавалась на славу. Гордость переполняла его, но он не мог полагаться только лишь на свои внутренние ощущения. Он неплохо рисовал, этого никто никогда не скрывал, включая всех ближайших родственников и друзей (признаться, критиками они были никакими. Даже больше – дерьмовыми). Но что такое художник? «Жил-был художник один…»
    - И ни хрена он не имел, - грустно закончил слова старой песни Дима.
    О, славные и великие времена! Почему же тот, кто не может и дня прожить без живописи, должен работать не пойми кем? Зарабатывать нормальные деньги, но не те – НОРМАЛЬНЫЕ, когда можно позволить себе кучу всего, а такие… Обычные, в общем. На еду, одежду хватало. Купить очередную сломавшуюся запчасть для «девятки» тоже. Сходить в кино, попить пива в компании, да поиграть в компьютер. Вот и весь щедрый список дел будущего гения. Ага.
    Иногда бывали тяжелые ночи, тянувшиеся, казалось, месяцами. И именно тогда он мечтал. На кровати, уставившись в потолок или, что чаще, закрыв глаза, Дима представлял себе ЕЁ. Девушку, полулежащую на качелях в дивном райском саду. В раме… д-да, определенно в дорогой золотой раме, в крупнейшем музее мира, купленная за бешеные деньги. Дима стоял перед ней, разговаривая с журналистами, выдавал одну умную мысль за другой, и таял… Таял не от внимания, а от того, что у него под боком, у парадного входа в здание музея, стояла крутая машина, был свой дом, куда можно было в любой момент приехать. Была величайшая возможность сорваться в любой момент, и рвануть куда-нибудь заграницу, в теплые страны. В своих мечтах он имел славу, уважение и деньги. Последние стояли в конце списка.
    Раньше стояли.
    Потому как именно сегодня, приближаясь к «Любимчику», двигаясь по гладкой дороге и заворачивая на улицу Ушакова, он озвучил то, что было у него давно внутри. Понял и осознал. Готовность номер один – и в путь! Любой ценой, да вырваться из болота серости и однообразия! Его душе было тесно среди скучных приятелей, умевших размышлять на три, максимум четыре, темы – секс, автомобили и какой-я-крутой-мазафакер (самая ходовая и излюбленная почва для разговоров). В итоге все сводилось к тому, что Диму окружают неутомимые обворожительные любовники, наисильнейшие мужи и… да и все, пожалуй.
    Он не считал самого себя звеном эволюции, нахождение рядом с которым люди могли бы посчитать за счастье. Отнюдь! Если бы ему это кто сказал, то он рассмеялся бы от нелепости слов! Диме просто нужно было что-то другое, иное. Отличное от бесформенной массы жизни, преследовавшей его на протяжение вот уже двадцати лет.
    Он жаждал этого, по-русски ожидая, что вот-вот, поймается птица удачи. По-умному подготавливая себе запасной путь, дай-то бог когда-нибудь ставший главным, рисуя картины. И мудро скользил по рельсам того, что уже было, развозя и разгружая продукты по магазинам.
    Все так, и никак иначе. Дима трезво оценивал ситуацию, осознавая, что художники становятся знаменитыми только лишь после смерти, или если их зовут Никас Сафронов.
    Все так, и никак иначе. Глупо было бы надеяться на что-то лучшее, без образования, но с желанием. Так живешь и то хорошо. Малюй кисточкой, мешай краски, наслаждайся, пока есть возможность это делать.
    Дима, ощутив прилив бодрости, опять шагнул к мольберту и погрузился в бескрайние просторы своей собственной вселенной, вытаскивая из ее потаенных закоулков «Девушку в саду». Она не сопротивлялась, нежная прелестница, но особо и не давалась – самое то, что возбуждает жажду действия.
   
    3
   
    От дел возвышенных Диму прервал голос матери:
    - Есть идите, гарные хлопцы!
    Отец, первым отозвавшийся на клич, и спустя минуту сидевший за столом в городом одиночестве, вторил ей, но уже на иной манер:
    - Барин, кушать подано!
    Дима неспешно вытер кисть тряпочкой, спустился с мансарды на кухню и принялся мыть руки, наблюдая, как на белой поверхности раковины появляются разноцветные блеклые разводы.
    - Дорисовал, харный глопец?
    - Нет. – Он не любил, когда с ним разговаривают о живописи. Сходное чувство с расспросами или просто разговорами родителей о сексе, или нечаянным переключением на канал с «клубничкой» во время семейного просмотра телевизора.
    - А когда готово будет? Хоть похвалюсь всем.
    - Пап, хватит. Похвалюсь… - Дима сел за стол и начал озираться в поисках ложки для супа. Рядом, у плиты, стояли блюда с дымящимся вторым и возле них лежали вилки, а вот для первого прибора не нашлось.
    Владимир Иванович, папа Дмитрия, соответственно, Владимировича, усмехнулся и достал из шкафчика ложку для отпрыска.
    - Держи. Как неродной стесняешься. А может забыл, где у нас что находится? Или, - он таинственно понизил голос и чуть наклонился вперед, - тебе прислуга нужна? Носки одеть, трусы постирать?
    - Обязательно! – Дима немного посолил гречневый суп и принялся есть, шумно втягивая горячую жидкость.
    - Договорились, - Владимир Иванович, немного погодя, поглядев, с каким аппетитом хлебает суп сын, принялся его догонять.
    Минут через десять, опустошив четыре тарелки, выпив чаю с пряниками, они уселись поудобнее и включили телевизор. Шел футбол. Владимир Иванович закурил, открыв форточку и стараясь пускать струи дыма именно туда. Дима, последний раз пробовавший сигарету в девятом классе, все равно поморщился, несмотря на такие предосторожности, и отодвинулся подальше. Быть, научно выражаясь, пассивным курильщиком паскудное занятие. Неблагодарное.
    - Чего-то не пойму, кто играет? – Владимир Иванович показал на экран.
    - Наши. С Бразилией, - отвели Дима и вдруг встрепенулся. – А почему мама с нами не ела?!
    - Спать пошла. Устала сегодня на работе. Ты тоже, хорош сын. Поел в свое удовольствие, и только потом вспомнил, кто это сготовил. Посуду хоть помой.
    - А ты?
    - Я старый уже стал, мне нельзя.
    - Ладно. Попозже. – Дима откинулся на мягкую спинку кухонного уголка, положив под бок мягкую подушку. Некоторое время они молча смотрели телевизор. Владимир Иванович докурил и вымыл посуду, хмыкая и поглядывая на сына. Потом открыл холодильник и вытащил оттуда мороженое.
    - Будешь?
    - Ага.
    - Больше нет, извини, - Владимир Иванович удрученно развел руками и вскрыл шуршащую обертку.
    - Зачем спрашивал тогда?
    - Да подразнить хотел. Оденься и купи, пройдись, Великий ты наш Мойщик Посуды.
    - Я бы помыл, обязательно. Немного погодя.
    - Охотно верю. – Огромный кусок, примерно с треть всей порции, исчез во рту Владимира Ивановича. Дима, с завистью смотревший на это, раздумывал сходить или нет в магазин. Решив, что нет, шумно вздохнул и сказал:
    - Чуть в аварию сегодня не попал.
    - Да ты что! Серьезно?
    - Куда уж… Придурок какой-то у нас тут на повороте подрезал.
    - Это когда произошло? – Все, мороженого больше не было, и Владимир Иванович внимательно слушал Диму, барабаня пальцами по столу.
    - Когда я работал.
    - Какая машина, не узнал? Может, знакомый кто подшутил?
    - Да. Самый лучший друг, наверное.
    - Ну, ведь бывает и такое…
    - Бывает. Не в этот раз, правда, но бывает. У меня просто нет знакомых, на белом «Опеле», мечтающих, чтобы я покувыркался в кювете.
    - На «Опеле»?
    С некоторой задержкой Дима ответил:
    - Да, старый такой.
    - Я не пойму чего-то, ты как-то рывками говоришь. Еще что случилось?
    - Нет. Хотя… Видишь ли, я эту тачку встретил у «Любимчика», сразу же после того, как меня подрезали. Я же туда ехал первым делом, и вот. Он там стоял, за «газелью», я сначала не увидел, а лишь потом, когда она отъехала.
    - И что? Поговорил с хозяином? – Владимир Иванович выразительно потер кулак.
    - Времени не было, - буркнул Дима, - да и не та это машина, как мне показалось.
    - То есть? Сначала та, потом не та, ты бы определился!
    - Не знаю. Честное слово не знаю! «Опель» - точно, но вдруг другой?
    - Развелось козлов. Купят хлам, и гоняют, как ошпаренные. Он не задел тебя, не поцарапал?
    - Нет. Обошлось все, говорю же.
    - Слава Богу. – Владимир Иванович вдруг закашлялся, хватая воздух широко открытым ртом и размахивая руками. Испугавшись, Дима кинулся к нему на помощь, хотя в принципе не знал, что и делать. Но отец отстранил его, кивая на телевизор:
    - Нам забили, черти бразильские!
    Белый «Опель» снова забылся, сметенный королем спорта в исполнении темнокожих королей и светлокожих раздолбаев.
   
    4
   
    - Сегодня четыре точки, плюс вернешься сюда вот с этим, - Инна Львовна протянула Диме вместе с накладными небольшой блокнотный листик.
    - Что это? Хлеб, батон, колбаса…
    - Купишь где-нибудь, ладно? А то тут одно слово что «склад» и все. На йогурты уже смотреть не могу, тошно. Держи двести рублей, что останется возьми себе. На чай.
    - Спасибо, - уныло буркнул Дима, подозревая, что на чай пойдет немного. Если вообще самому доплачивать не придется.
    Маршрут был прежний, все остальные дни мало чем отличались от этого, и последующие будут ему так же равны. С той лишь разницей, что количество магазинов и киосков будет меняться в незначительные стороны. На этот раз добавилась скромная молочная палатка, на другом конце города, в районе Галькаватка. Почему он так назывался, Дима был без понятия, вероятнее всего благодаря многочисленным прудам и пляжам, но ни один из них не являлся морем, посему и гальки там было кот наплакал.
    Путь до «Любимчика» и двух последующих пунктов назначения обошелся без эксцессов.

Оценка: 9.00 / 6