Творчество поклонников

Белая паранойя

Добавлен
2007-06-18 09:34:51
Обращений
12774

© Юра Оборотень "Белая паранойя"

    Кто-то великолепно поет, кто-то слагает стихи, а кто-то, вроде тебя, например, пишет картины. Но и среди таких есть своя элита – гении. Вот этих мало, да, но на то они и гении. Как ты думаешь, откуда они берутся?
    - Ну не знаю, - Дима пожал плечами. – Генетическая предрасположенность, в ДНК закладывается, наверное.
    - Ошибка. Глубочайшая ошибка! – Саав назидательно покачал указательным пальцем. – Талант это звездочка, жемчужина, хрусталь… Хрупкое и нежное создание, которое надо холить и лелеять. За ним нужен уход, что, к сожалению, у вас в России мало кто принимает в серьез. Согнувшиеся под тяжестью этой пушинки, должные носить ее, как на крыльях, гении погибают. Кто пьет, кто наркотиками балуется. А то и вообще – петлю на шею и вперед, в пустоту. Мы не можем уследить за всеми сразу, ведь и количество гениев относительно велико, если принимать во внимание масштабы ЭТОГО мира.
    Поэтому мы следим лишь за избранными. За единицами. За отдельными экземплярами. Сдуваем с вас пылинки, чтобы не пропал божий дар, чтобы в целости и сохранности вы жили и являли всем чудо.
    - Кто МЫ?! Точнее – ВЫ?! О ком ты говоришь?!! – взорвался ничего не понимающий Дима.
    - Тсс. О тебе, дурачок, о тебе, - ласково произнес Саав. – Разве ты никогда не задумывался? Почему тебя не забрали в армию?
    - У меня…
    - Правильно, плоскостопие. Знаю, ведь я сам тебе его сделал. Удивительное такое плоскостопие, заметное врачам, но не заметное тебе. И в дальнейшем не помешает, и в доблестные ряды не забреют. Но это еще что! Вспомни, ты хоть в своей жизни дрался? Тебя обижали? Наказывали родители? А экзамены?! Почему все твои друзья учили, зубрили, ты же, увлекшись очередной картиной, пропускал все это, и сдавал потом на «отлично»? Тебя легко приняли на непыльную работу, приносящую стабильный доход. Продолжать дальше?
    - Да! Хотел бы я знать, о чем ты толкуешь и уже потом набить тебе морду!
    - Зря ты так, Дмитрий. – Саав поцокал языком. – Я же тебе как отец родной. Все вышеперечисленное моих рук дело. Но и это не главное. Существенное-то что? Твой талант. Он дан тебе свыше, и я, как строгий Цербер, стою на его охране. Стоял, так вернее будет сказать.
    - Какой еще талант?
    - Поверь мне, сейчас никто лучше тебя не пишет картины. Тебе оставалось от силы год-полтора и все! Мы бы подстроили нужных людей, тебя бы заметили, и закружилась бы жизнь во всей красе! Представляешь – талантливый, молодой, живешь лишь тем, что рисуешь картины и, надо заметить, неплохо живешь! Что еще надо?
    - Ничего, - сказал Дима грустно. - Больше ничего не надо, но этому не быть.
    - Да, - согласился Саав, - не быть.
    - Чего ж ты со мной соглашаешься? – сразу же уцепился Дима за эти слова. – Только что говорил о помощи, мол, все сделаешь, а тут на тебе! Ретируешься, персональный ангел-хранитель?
    - Нет, нисколечко. Ты ведь сам все испортил.
    - Я?! Сам?! Испортил? Когда?!
    - Два дня назад.
    - Ко-о-огда? – протянул Диму изумленно. – В пятницу что ли?
    - Именно.
    - Но я ничего плохого не делал, наоборот – меня подрезал белый «Опель». И наверняка в нем сидел ты, вот что я скажу!
    - Я. Да не в этом дело.
    - А в чем же тогда?!
    Саав неторопливо достал из внутреннего кармана пиджака пухлый блокнот, щетинившийся многочисленными закладками, и принялся его листать.
    - Так-так, вот и оно, нашел, - пробормотал он и, откашлявшись, зачел:
    «20-го августа сего года, в 08 часов 19 минут, Дмитрий Художник добровольно отрекся от своего дара, перейдя под опеку противоборствующей силы.
    Постановление: принять немедленные меры».
    - Все четко, красными чернилами, - Саав перевернул записную книжку разворотом к Диме и важно ткнул куда-то пальцем, но парень этого не видел. Перед глазами у него поплыло, и нахлынуло до невозможности тоскливое ощущение реальности. Что это все на самом деле происходит с ним, и что этот странный тип вершитель его судьбы, непонятно каким образом спустившийся с небес на землю.
    - Как это – добровольно? – тупо спросил он.
    - Очень просто. Ты САМ высказал желание продать душу дьяволу ради материального и, как следствие, морального счастья. Ради хорошей машины и отличной жизни, в общем, как это не грустно звучит – за сиюминутные блага отрекся ты от Господа Бога.
    - Отрекся? А ты теперь хочешь меня наказать?
    - Да, - просто сказал Саав. – Да, ибо слишком много сил было на тебя затрачено. Та прекрасная искра, столько искусно вдутая внутрь тебя, больше не нуждается в нашей поддержке. Ты осквернил ее, очернил. Подрубил под корень. Мы толкали тебя по укатанной проверенной дороге, и тебе оставалась малая толика – потерпеть. Но ты не смог. И что в итоге?
    - Что?
    - Ты проиграл. Тебе уже никогда не быть художником. Все отозвано назад, забрано. Теперь ты – ПУСТЫШКА. Ты даже «Черный квадрат» не намалюешь.
    - Не может быть, - потрясенно прошептал Дима, - врешь ты, сука…
    - Ты ошибаешься на счет моего пола. Это раз. И два – я НИКОГДА не лгу, это не входит в мои принципы и обязанности.
    - Да пошел ты на хер!
    Дима вскочил. Глаза яростно горели и он, не обращая внимания на попытавшегося его остановить Саава, опрометью кинулся на чердак. По пути он упал, соскользнув со ступени и стесав кожу на коленях. Коротко взвыл, но продолжил идти. В мастерской все было как и прежде – кисточки в банках, палитра и, конечно же, незаконченный портрет «Девушки в саду».
    Дима дрожащими пальцами выдавил чересчур много краски, так, что она забрызгала пол, но ему было все равно. Он окунул в нее кисточку и, закусив губу, принялся дорисовывать пейзаж, находящийся за спиной героини картины. Но после нескольких неуверенных движений его рука дернулась и до этого прекрасная, будто настоящая, тень от райских деревьев превратилась в черную кляксу.
    Он схватил первую попавшуюся тряпку и попытался исправить оплошность, но получилось еще хуже. И когда за его спиной раздался голос, Дима уже смирился. Кисточка выпала из его рук, как знак поражения.
    - Убедился? – Саав говорил вкрадчиво, с вопросительными интонациями, но то были вопросы, на которые не требовались ответы. – Теперь ты мне веришь? Пройдет еще немного времени и ты даже не сможешь правильно держать эту палочку со щетиной на конце. Этот дурацкий предмет, дававший тебе столько безмерного счастья. Я даже могу описать твое дальнейшее будущее, если хочешь.
    Саав замолчал, но и Дима не произнес ни слова. Он просто стоял, ссутулившись, и как зачарованный смотрел на картину. Почему-то именно сейчас она казалась ему еще более великолепной и совершенной, чем раньше. Она была закончена, теперь он это четко видел. И к чему были бесконечные доводки, дорисовки и прочее? Все, хватит, хоть сейчас на выставку! Или...
    Или так она стала смотреться ПОСЛЕ? Взглядом дилетанта? Не взглядом творца, знающего каждое пятнышко и штрих, а глазами стороннего наблюдателя? Талант, высосанный из тела, как коктейль из бокала, больше не вернется. Никогда не будет новых картин, задумок... Не будет процесса, который сам по себе в сто крат лучше результата. Это ведь сродни оргазму – да, кульминация; ага, взрыв, феерия. Но как же после этого иногда становится тоскливо и пресно. Как будто мощным ударом с тебя сносят чудные очки, через стеклышки которых мир выглядел совсем по-другому. Правда, хорошо, что это ощущение длится недолго, до следующей работы, до следующего оргазма, когда как, но что теперь? Теперь же не будет СЛЕДУЮЩЕГО, никогда не будет.
    Диму почувствовал, как что-то коснулось его подбородка, и только спустя секунду понял, что это упала слеза. А за ней еще одна, и еще. Он плакал, беззвучно, не имея возможности совладать с самим собой, да и не желая в принципе этого делать.
    - Я... я хочу вернуть все назад... Буду служить вам, и даже в мыслях не позволю себе думать об отступлении...
    - Фу, раскаяние самое пошлое и мерзкое, что придумал человек, - промурлыкал Саав. - Это еще хуже продажи души, если хочешь знать. Заведомый откуп – ты гадишь, сознавая, что всегда сможешь отмыться. Достаточно лишь искренне сожалеть и лить горючие слезы. Но почему ты НЕ СОЖАЛЕЕШЬ В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА СРЕШЬ СЕБЕ В ДУШУ?! Почему ты просишь за что-то нужное тебе, а не за любовь и дружбу?! Ты опять хочешь выгоды!?
    Саав внезапно закричал, вцепившись Диме в плечи. Его пальцы пребольно впились в тело, будто забираясь внутрь, под кости. Он одним махом развернул парня к себе и прижался к нему.
    Дима чувствовал легкий приятный запах, исходящий волнами от Саава и это шло в противовес создавшейся ситуации. Сейчас убедительнее всего звучала бы вонь пота и гнилости изо рта, но нет... Все шло иначе, а все, что идет иначе – УЖАСАЕТ.
    - Ты просто до конца еще не осознал, что же случилось, мальчик, - горячо шептал Саав. - Ты подставил всех – себя, меня, моих партнеров. Ты своими действиями увлек целую когорту в ад и даже не поморщился. Я бы назвал тебя сущим дьяволом, но это будет, пожалуй, чересчур лестно для такого червяка, как ты. Ты погубил нас и теперь остается один лишь выход – исправляться. Но срок, примерное поведение, потом свобода, мирная работа, жена, детишки – это не для тебя, поверь. Тебе уготована немного другая участь.
    - Какая?
    - Незавидная, - сказал Саав. Он дышал прямо в ухо Диме и у того по всему телу не прекращая бежали мурашки.
    - Почему? Вы же... ангелы-хранители, вы несете добро.
    - Ты путаешь, вдолбив в свою голову что-то невнятное. Я не знаю, о чем ты говоришь. Ангелы. Хранители!.. Я всего лишь исполнитель. Иногда поверенный, иногда палач. Ты мой клиент, вот и все. Бизнес прост.
    - Но ты... вы ведь не люди?
    - Нет.
    - Тогда какой же бизнес?
    - Обычный. С чего ты вообще решил, что бизнес придумали люди? А вообще все подчиняется законам времени и жанра. - Саав задумался, пожевав губами. - Почти все, так будет вернее. Ведь некоторые вещи остаются навсегда. Неизменными.
    - Смерть. Горре.
    - Жизнь?
    - О, нет, тут ты ошибаешься! Жизнь меняется совсем как настроение девушки в менструальный период. Она падка на нововведения, она не видит прошлого, существует настоящим, с оглядкой на будущее. Во все века она разная, а смерть наоборот – одинаковая.
    - Смерть... Ты имеешь в виду сам процесс отхода? - спросил Дима. С внутренним всепоглощающим отчаянием он понимал, что сейчас важно тянуть время, так как Саав настроен весьма решительно. Что-то страшное скрывалось за его спокойствием граничащим с инфантильностью, рывками переходящей в агрессию. Нет, он не был прост, как казалось на первый взгляд. Он даже не был интересен, как показалось Диме с первых минут общения. Он был загадочен, это да. На загадка эта была самой древней и самой сложной из всех, что возникали на Земле.
    - Да, он самый. Когда корчишься в судорогах и не можешь сдержаться, чтобы не сойти с ума. Конец всегда один.
    - А ведь и рождение всегда одно, разве не так? Все мы появляемся из чрева матери, с криком, со шлепком по заднице.

Оценка: 9.00 / 6