Творчество поклонников

Бог из глины. Часть 2

Добавлен
2007-09-23 09:04:58
Обращений
22673

© Иннокентий Соколов "Бог из глины. Часть 2"

    Так пожелтевшая иголка, могла остаться с прошлого нового года, лужица у кровати – дрогнула рука, когда Надя пыталась отпить воды из стакана, что стоял на тумбочке, и, конечно же, отпечаток на шкафу принадлежал ей самой. Подобные объяснения казались не лучше и не хуже других, и в них не было ничего сверхъестественного, вот только Надежда вряд ли стала забивать голову подобной чушью. С нее оказалось довольно и того, что она увидела этим зимним утром, когда подошла к картине, чтобы рассмотреть ее, наконец, внимательнее.
    Корабельная роща – изящная подделка маслом. Копия ничем не хуже оригинала. Вот только неизвестный художник допустил неточность, и Надежда, даже не будучи опытным ценителем, сразу же обратила не нее внимание.
    Странно, как она раньше не заметила этого – цепочка следов, что начиналась от самого берега речушки, она вела в рощу. Отпечатки босых ступней, словно кто-то выскочил из воды, и помчался, не сбавляя скорости прямиком в темный лес.
    Надежда коснулась пальцем полотна – старый холст заметно колыхнулся.
    (Это твои следы, крошка, чего уж тут выдумывать разное, и кто знает, если бы существо поймало тебя прямо у самого берега, что же – возможно новый сюжет старой картины пришелся бы по нутру любителям живописи!)
    Немного больше красного, только и всего. Багровые оттенки, несомненно, оживили бы пейзаж, добавили бы значимости…
    Надежда отошла от картины, задумчиво качая головой. Что бы ни снилось ей, это никак не могло быть на самом деле.
    Отпечатки ног не возникли сами собой на полотне, они были нарисованы там с самого начала, и никто не виноват в том, что она была так невнимательна.
    (Но ведь ты не раз замирала возле картины, любуясь мастерством линий – и попробуй быть честной с самой собой, крошка, их там не было!)
    Раньше их не было!
    Не было и теперь, Надежда прищурилась, пытаясь рассмотреть внимательнее. Ну, конечно же! Вот это следы назойливых мух, а чуть выше – отлетела чешуйка краски, обнажив темноватый холст.
    Надя с облегчением рассмеялась. Тихонько, чтобы не услышал Сергей. Все эти чудеса казались выше ее понимания, и каждый раз, найдя вполне простое и логичное объяснение, она радовалась как ребенок.
    Вот прямо как сейчас. Она вышла из залы, улыбаясь своим мыслям. Прошла коридором, бросив косой взгляд на гудящий обогреватель в библиотеке. Остановилась перед зеркалом.
    (И когда она оказалась достаточно близко, хрустальная поверхность треснула с тихим противным звуком, и осколки зеркала разлетелись в стороны!)
    Сон как всегда не имел ничего общего с реальностью. Зеркало стояло целым и невредимым. В правом верхнем уголке трудолюбивый паучок сплел небольшую сеть, наивно полагая, что даже зимой летают огромные сочные мухи.
    Оно отражало все, что находилось перед ним, как и всякое, себя уважающее зеркало. Надежда осторожно протянула палец, втайне ожидая, что зеркало осветится ярким светом, а холодная стеклянная поверхность всколыхнется подобно водной глади. Ничего такого не произошло. Ее палец наткнулся на непреодолимую преграду.
    (А что касается песенки темного леса – выкинь ее из головы, тем более, ты уже не вспомнишь и половины слов…)
    Сзади раздалось тихое и нарочито деликатное покашливание. Надя повернула голову. Она видела в отражении, как муж выплыл из спальни, сонно протирая глаза, но, только оглянувшись, заметила некую странность в выражении его лица.
    Сергей отводил взгляд, словно чувствовал себя виноватым. Он протопал мимо, больше не проронив ни звука. Надя проводила взглядом его широкую спину.
    В последнее время они мало разговаривали друг с другом, не то, что раньше. Хотя…
    Если призадуматься, говорила всегда в основном она. Возможно глупая привычка Сергей, при разговоре поддакивать, и ронять ничего не значащие междометия, и создавала видимость приятной и ни к чему не обязывающей беседы. Надежда стиснула зубы. На самом деле ему было глубоко наплевать на все то, чем ей хотелось поделиться с ним. Наверняка все ее проблемы и заботы, казались для него не важнее комариного чиха, вот только ей от этого было не легче.
    Она частенько ловила отсутствующий взгляд мужа, когда тот возвращался с работы, стягивал на ходу туфли, и первым делом валился на диван, уставившись в телевизор. Все это было частью обязательного ритуала, который исполняют обремененные семьей мужчины, в этом Надежда была уверена, как никто другой. Грязные носки, прилипшие к куску мыла волосы, - тоже отголоски давних обычаев, и наверняка можно было подобрать разумное объяснение тому, что, выходя из ванной вовсе необязательно выключать свет, а, пользуясь утюгом, можно оставлять его включенным целый день, но при желании такое можно было сказать и про нее саму. Надежда вовсе не собиралась влиять на дурные привычки мужа, просто ей хотелось получать самую малость из того, что и так ей причиталось.
    (Пусть он хоть раз послушает, не отводя глаз, и не делая вид, что все это до невозможности интересно!)
    Услышав, как хлопнула дверь холодильника, Надежда поймала себя на желании нервно рассмеяться. Это тоже было одним из обязательных элементов утреннего выступления мужа. Если разобраться, все его поступки повторялись практически каждое утро. Без изменений, он словно робот действовал по однажды введенной программе, и малейшее отклонение грозило губительным образом сказаться на его самочувствии.
    Впрочем, она сама мало, чем отличалась от мужа. Они словно тени бродили по комнатам дома, стараясь как можно меньше показываться друг другу на глаза, как будто опасаясь последствий коротких встреч.
    Этот день будет неотличим от других, таких же, проведенных здесь. Сейчас они позавтракают в тягостном молчании, затем Сергей побредет в библиотеку, листать подшивки старых журналов, она же останется внизу, мыть посуду, наводить порядок в царстве кастрюль и закопченных сковородок, затем, справившись, найдет себе занятие по вкусу – прижмется лбом к холодному окну пустой веранды, и будет всматриваться в заснеженный сад, словно встречая весну, до которой еще целая вечность…
    До обеда, Сергей успел переделать массу необязательных, но от этого не менее приятных дел, как то: навел порядок на полках книжных шкафов, вытащил поочередно ящики письменного стола, обозревая содержимое, выбирая нужное и ненужное, аккуратно возвращая назад первое, и безжалостно избавляясь от второго. Затем уселся на стул, и, откинувшись на спинку, умиротворенно замер. Он словно поймал в перекрестие ощущений, какой-то фрагмент. Как будто вернулся куда-то, где не был сотню лет. Это ощущение казалось немного странным, он словно нашел нечто важное настолько, что перед этим меркли все предыдущие находки. Затем все пропало – остались только тишина библиотеки, нарушаемая шумом горелок обогревателя, да запахи книжной пыли. Сергей обеспокоено повел носом. Странные ощущения не вернулись, но отчего-то ему казалось, что он еще не раз испытает подобное, было бы желание, а возможностей в этом доме (его доме!) хоть отбавляй.
    Надежда в свою очередь, провела день, как примерная домохозяйка. Еще раз прошлась влажной тряпкой по мебели, изгоняя возможные следы пыли. Неторопливо подмела в комнатах, затем принялась мыть полы.
    Это казалось таким привычным – водить туда сюда шваброй, отстранено наблюдая, как из-под половой тряпки появляется влажная полоса чистого пола. Она делала свою работу, находясь при этом совсем в другом месте. В мыслях и чувствах, заново переживая случившееся во сне:
    Погоня в заснеженном лесу…
    Сон во сне – люди инвалиды, и существо, забывшее нацепить фрак, что так отчаянно желало повести ее в последнем танце…
    И страшный, безумный крик писателя, и существо, что нависло над бьющимся в агонии телом…
    Надежда отбросила швабру, чувствуя, как в голове закружились разноцветные хороводы воспоминаний. Затем присела на корточки, и спрятав лицо в ладонях, беззвучно заплакала.
    Услышав стук швабры, Сергей тихонько заглянул в комнату.
    - Что-то случилось? – глупее вопроса и не придумать.
    Он присел рядом. Надежда убрала руки, подняла покрасневшее от слез лицо.
    - Ничего, все в порядке… - сколько раз она говорила эти слова. И наверняка этот раз был не последним.
    Сергей промолчал. Они сидели рядом, провожая зимний день. Дом наполнился тишиной, и даже работающий обогреватель не отваживался встать у нее на пути.
    Зима надолго решила обосноваться здесь, и эта тишина, казалась ее неотъемлемой частью.
    А потом прозвенел звонок, и гости ворвались в вечернюю тишину старого дома, нарушив ее священную изморозь шумным многоголосием
   
    8. Гости
   
    Первой вошла, конечно же, теща, оттеснив мужа, с жадностью вглядываясь в новое жилье детей, выискивая строгим взглядом недостатки, на которые потом можно будет ткнуть пальцем.
    Николай Владимирович пропустил супругу, прекрасно понимая, что спешка в этом деле может только ухудшить и без того слабые дела на супружеском фронте. Он задержался у входа, чтобы перекинутся парой ничего не значащих фраз с хозяином дома, справедливо рассудив, что дражайшая половина освоится и без его помощи.
    Сергей понимающе протянул руку – уж кто-кто, а он прекрасно знал о вспыльчивом характере Марии Сергеевны. Теща прошлась по комнатам, брезгливо подобрав нижнюю губу, всем своим видом выражая сдержанное неодобрение, с преувеличенной осторожностью спустилась по лестнице, (под ее тяжестью ступеньки протестующее заскрипели), скривилась при виде полутемной, сырой кухни, натужно пыхтящего холодильника. Надежда мышкой сопровождала мать, вместе они обошли все комнаты дома (за исключением конечно темных и грязных погребов и омшаника – Мария Сергеевна лишь одернула шторы, чтобы заглянуть в темноту за ними). Тяжело было сказать, какие эмоции обуревали ее – с одной стороны этот дом был куда больше и основательнее старого, с другой – стремление детей жить в другом городе, подальше от назойливых родителей, вызывало обиду. И в этом случае, дом был лишь поводом, чтобы улизнуть из-под опеки.
    Поднявшись наверх, они принялись о чем-то спорить, сначала шепотом, потом все более громко, причем, судя по срывающемуся голоску Надежды, перевес был не на ее стороне.
    Проводив глазами женщин, Сергей понуро отправился на кухню, ставить чайник. В кухонном шкафу, в одной из бесчисленных полок, нашелся пакетик зеленого чая (Мария Сергеевна признавала только такой, неустанно беспокоясь о своем здоровье, в ее арсенале были также проращенная пшеница и целебный рисовый отвар), в холодильнике давно уже томился бисквит, запакованный в полупрозрачный целлофан.
    Николай Владимирович бесполезно топтался рядом, всем своим видом демонстрируя всяческую готовность служить громоотводом, принимая на себя бурный темперамент супруги.

Оценка: 0.00 / 0