Творчество поклонников

Дом Дождя

Добавлен
2013-12-18 08:56:40
Обращений
10196

© Иннокентий Соколов "Дом Дождя"

   Мудрость Великого имеет цену
    Суть ее - страдание
    Но отворятся врата желающим
    И наполнены будут их души тоской
    Сердца унынием, а разум знанием
    (Книга Червя)
   
    1
    ...и он отправляет ее далеко-далеко, из места удивленного сознания в странные закоулки прошлого, в которых, возможно, Эрика сумеет найти ответы на свои вопросы. Это путешествие не длится долго, весь путь занимает время между четвертым и пятым ударами метронома, стоящего на столешнице из мореного дуба, там же, перед последним взмахом ресниц, она замечает хрустальную пепельницу с щербатым краем, торчащий из-под нее уголок зеленой велюровой ткани, и пожелтевшие игральные кости, показывающие две единицы. Она перетекает из дождливого сентября в солнечный май, который не здесь, и не сейчас, но где-то там в середине семидесятых - Эрика в Нью-Йорке, стоит на пересечении Бродвея и 10-й авеню, как раз неподалеку от Грейс-Черч. С того места, где находится Эрика, можно видеть кусочек фасада Семейной Церкви Благодати. Старое здание в неоготическом стиле чем-то похоже на ее дом, такой, каким он решил быть сегодня. Еще недавно Эрика находилась в старой части дома, за деревянной стеной - в щели между толстыми досками можно было просунуть пальцы, и чувствовать легкие прикосновения солнца. В темной комнате, расчерченной полосками света, танцевали серебристые пылинки, а завешенная серой, грязной тканью старинная мебель, хранила тайны этого проклятого места. Эрика мотает головой и пытается сделать шаг - получается не очень. По Бродвею движутся автомобили, солнце отражается в свежевымытых стеклах, по тротуару бежит мальчишка, держа в руке бутылку колы. Эрика щурится и оборачивается. По левой стороне дороги, если следовать за солнцем, сразу за палаткой торговца сувенирами начинается небольшой, огороженный строительным забором пустырь. Если подойти ближе, Эрика знает это наверняка, можно почувствовать странную вибрацию - как будто тонкая оболочка мира прорвалась и в темную бездну небытия непрерывным потоком вытекает все хорошее, что еще осталось здесь, на 10-й авеню, и в других местах. Она пытается уйти прочь, но вибрация овладевает ей, навевает сонную оторопь, увлекает обратно в темноту. Эрика глупо хлопает ресницами и возвращается в Дом Дождя.
    Могло быть и хуже, по крайней мере сегодня она не слышит их голосов. Только звуки дождя, капли разбиваются о грязные стекла, барабанят по крыше, еще шелестит листва, и вспышки молний населяют пустоту дома призраками старых вещей. Она во тьме - это способ существования в данном месте, здесь и сейчас. Эрика видит все, что происходит вокруг, но тьма находится в ней самой, проникает в закоулки ума, проявляет свое отражение в мыслях, что беспомощно мечутся за беспокойными глазницами. Эрика ползет по "коридору перспективы", и тьма клубится за ней, передвигаясь такими же нервными рывками; девушка отталкивается от пыльного ковра, на котором вышиты некогда роскошные узоры. Сейчас рисунок окончательно выцвел, и можно только гадать о тех безумных очертаниях линий, что некогда радовали взор чужаков, имеющих несчастье оказаться в Доме Дождя. Коридор бесконечен, Эрика знает, и недавние события тому подтверждение, - это место растягивается по своему усмотрению. При желании можно попробовать пробежаться, отсчитывая дубовые панели со встроенными старинными светильниками, и, возможно, расстояние от одного конца коридора до другого сожмется до трех-четырех ударов смятенного сердечка жертвы, но сегодня все не так - коридор растянут во времени, и двигаясь вперед, поневоле остаешься на месте. Чтобы проверить эту нелепую идею, Эрика встает, царапая панели ногтями, и с трудом удерживая равновесие, делает первый шаг. Стенки коридора пляшут перед глазами, а темная часть уходит куда-то в сторону, словно два зеркала расположили друг против друга, но не позаботились о том, чтобы зеркальные проекции совпали как следует. Такое отношение к собственной персоне немного забавит Эрику, она смеется и плачет одновременно, в мыслях проклиная чертов дом.
    - Иди к черту - шепчет она, размазывая слезы по щекам. - Отпусти меня...
    Эрика рыдает не понимая, почему дом не внемлет ее желаниям.
    - Как вы сказали?
    Девушка открывает глаза, ее лицо выражает полную сосредоточенность, она видит кабинет, светлые стены, доктора Туки, в руках которого карандаш с обломанным грифелем.
    - Ничего, ничего... - шепчет Эрика, и пытается приподняться. Доктор тихонько постукивает кончиком карандаша по столешнице. Среди разбросанных бумаг, Эрика выхватывает взглядом огрызок старой газетной вырезки.
    Как всегда Эрика обретает себя выбираясь из сумрачного коридора, не доходя футов десять до лифта. Она открывает глаза широко-широко (на самом деле она и не закрывала их вовсе, но весь путь от кабинета доктора Туки до этой границы между мирами дождя и сумрачной осени она проделывает словно во сне, с трудом ориентируясь в темноте стен, покрытых пластиковыми панелями) и в который раз с непонятным самой себе удивлением рассматривает плакат, прикрепленный кнопками с разноцветными шляпками к пробковому прямоугольнику. На нем рекламный листок (все для тех, кто по-настоящему готов следить за собой) соседствует с плакатом, на котором изображен рисованный портрет женщины в очках и бейсбольной кепке, снизу скупым канцелярским языком написаны несколько предложений - в них жирным шрифтом выделено главное, но Эрика проплывает мимо, пошатываясь и прихрамывая, словно очередной сеанс доктора внес нарушения в работу ее вестибулярного аппарата.
    Переступая невидимую черту, она возвращается в осень. Эрика не любит осень, эту пору года вообще невозможно любить - слишком мало солнца и света, ветер гоняет желтую листву по бульварам городка, и хмурое небо готово расплакаться в притворном сочувствии. Мир выцветает, в нем не хватает красок, но слишком много пасмурной мути, - доктор Туки вне сомнений отражает смятенное мироощущение Эрики в своем рабочем блокноте.
    В лифте она окончательно приходит в себя, и когда дверцы расходятся в стороны, выпуская в вестибюль на подземном этаже, где распложена автостоянка, несчастная девушка выбирается из замкнутого пространства в плохо освещенный мирок бетонных стен, растрескавшегося асфальтового покрытия и добредает из последних сил до черного "Шевроле" с номерными знаками Ньюарка, того что в штате Нью-Йорк, возможно именно там живет бедняжка Эрика.
    Стоя у машины Эрика собирается с мыслями, рассматривает содержимое сумочки, пытаясь отыскать подсказки. Вот билет на балет, купоны на скидку при покупке в "Пабликс", старбаксовский жетон, несколько мятых инструкций к лекарствам, рецепт на снотворное. Сколько не ройся, на трамвай билетов не отыскать при всем желании, поездки же на метро нисколько не привлекают Эрику, возможно это связано с тем, что она чувствует себя неуверенно в качающихся вагонах, уносящихся в тьму подземных тоннелей. Ключи, нужно найти ключи - если бы это помогло хоть немного, Эрика могла бы проговаривать все свои действия, но здесь, на стоянке, она вновь теряет ориентацию, наблюдая, как темнеет окружающее пространство, и лишь в последний момент нащупывает брелок. Мир дробится на мелкие противные фрагменты: вот она тычет ключ, отстранено наблюдая за движениями ставших вдруг чужими рук, уже в салоне она пытается завести машину, а чуть позже начинается приступ. Вначале Эрика открывает рот словно рыба на суше, шарит руками, проваливаясь в темноту, но в салоне "Шевроле" нет ничего, что могло бы помочь ей. Она кричит, но крик застревает в горле, Эрика пытается протолкнуть комочки страха, но рот заполнен глиной, вязкой и мокрой, она сплевывает на приборную панель окровавленные гроздья слов, но дыхание и не думает возвращаться к ней, Эрика хочет кричать, но в салоне автомобиля это невозможно - она судорожно бьет по обивке сидений, пытаясь расцарапать бархатные поверхности, но автомобиль уже начал движение, убираясь в запредел, вместе с нечаянным пассажиром, который тысячу раз успел проклясть этот вечер. Черный "Шевроле" уносится в темноту, забирая Эрику с собой; открыв глаза, она уже знает, что окажется в Доме Дождя, где-нибудь в мирах полуночи, осенних снов или слезных страданий. Там будет сыро, холодно и обязательно небеса уронят крупные прощальные слезинки, рождая причудливые следы на посеревших от старости стенах.
    Эрика в подвале дома. Она бредет по закоулкам длинных коридоров, равнодушно отмечая разные несущественные детали. Облупившаяся плитка, грязь и мусор, соседствуют с разбитыми стеклами окон у потолка, забранных кованными чугунными решетками. На самом деле Эрика в Доме Дождя, который просто решил принять вид заброшенного места. Конечно же дом позаботился о том, чтобы Эрике не пришлось скучать - при всем желании она не сможет покинуть его гостеприимные стены, это было бы слишком просто и не интересно для всех, вдобавок слышны шорохи, которые с каждой минутой становятся все отчетливее, словно к ней приближается что-то нехорошее.
    Сейчас утро, и солнце пытается пробиться сквозь грязные стекла, рисуя причудливые картины на кирпичных стенах, отражаясь в осколках плитки, и стеклянных осколках на земляном полу. Эрика перешагивает через кучи мусора, нащупывая руками путь. Все начинается с блужданий в подвальных помещениях, до тех пор, пока не найдется лестница ведущая на верхние этажи дома. Эрика хрипит, выдавливая из груди остатки дыхания и открывает глаза.
   
    2
    Она в машине, на обочине. Пахнет гарью, и ночная прохлада врывается в открытые двери "Шевроле", привнося приятную свежесть. Противный писк на приборной панели сигнализирует о том, что неплохо было бы захлопнуть двери авто, но сейчас Эрика не может думать об этом. Мир перевернут, и ее волосы стекают вниз окровавленными локонами, пачкая салон машины.
    Она нащупывает рукой кнопку фиксатора ремня, освобождая себя из вынужденного плена, и сползает под собственной тяжестью вниз. Радиатор уже не шипит, только что-то капает там, за разбитым лобовым стеклом. Эрика чувствует холодную тяжесть в руке, и повернув голову замечает большой полицейский револьвер. Она пытается разжать пальцы, но вместо этого вновь погружается в дождь.
    Дождь барабанит уже давно, иногда девушка пытается представлять, как этот грешный мир смывает ко всем чертям, но капли разбиваются о старую черепичную крышу, стекают по стеклам, набухают влагой и плесенью на отсыревших стенах, иногда даже срываются грязными ручейками по мокрой штукатурке, просачиваясь сквозь прогнившие балки и отставшие обои. Эрика в доме, она плачет прижимая руки к щекам, забившись где-то между подвалом и крышей на одном из этажей. Она плачет, потому что не знает, как иначе совладать с живущими во тьме, которые иногда шепчут ей из старинной печи в подвале, и кричат из темных углов, когда в дом приходит старик.
    - Что-то случилось, детка? - Эрика шепчет, с трудом шевеля окровавленными, разбитыми губами.

Оценка: 0.00 / 0